Истинное предназначение

— Это нечестно! — Джонни сжал кулаки. — Вы обманщик!

— Ну надо же — почему-то обрадовался мистер Камбербетч. — Юный Джонни решил показать свой норов. Почему бы тебе самому не отобрать кепку у младшего Родари? У тебя же есть нос клоуна, попробуй рассмешить здоровяка Вико, вдруг его хватит удар от смеха, глядишь, и кепка станет твоей.

Старьевщик захохотал, и лампа потухла. Забойщик Джонни попятился к выходу, вслепую шаря руками, чтобы не удариться об полки. Хозяин магазина все еще смеялся, когда парень выскочил на улицу, что есть силы, хлопнув дверью напоследок.

В городке было неспокойно. Странная нервозность овладела жителями Раггсвиля. Джонни Ли ощущал биение пульса городка, и этой ночью он предавался странному возбуждению, охватившему его (видимо гудящий пчелиный рой решил что-то поменять в судьбе паренька).

Лежа в постели, Джонни Ли беспокойно ворочался.

— Чарли — позвал он брата.

Тот не ответил, но Джонни Ли слышал его неровное дыхание в ночи.

— Ты знаешь, Чарли, чтобы быть капитаном Сполдингом, вовсе не нужно иметь замечательную Фуражку.

Чарли всхлипнул.

— Подумай сам — продолжал Джонни. — Быть может, мы сможем стать такими же, как кэп, а, Чарли?

В открытое окно чердачной комнаты доносилось пение цикад.

— Они блеяли, забойщик — чуть слышно пробормотал Чарли.

Джонни Ли посмотрел в темноту комнаты.

— Блеяли, словно понимали, что сейчас произойдет — Чарли надолго замолчал. — И знаешь, мне почему-то показалось, что тебе нравится делать это, забойщик.

— Дай мне ее — попросил Джонни.

Чарли протянул руку. На ощупь, фигурка Тэка, казалась чем-то нездешним. Словно принадлежала древнему миру. Сжимая ее, Джонни наполнялся решимостью.

— Все правильно, Чарли — наконец, ответил он. — Мы все сделали правильно…

Ночь озарилась всполохами огня. Что-то происходило этой летней ночью.

— И еще… — Джонни Ли разжал руку. — Знаешь, Чарли, я сам бы мог выступать клоуном в цирке.

Малыш Чарли хрипло рассмеялся в темноте комнаты.

От автора:

Джонни Ли Джонс проживет длинную жизнь. В сорок седьмом он найдет свою вторую половинку — Еву Уилсон, (с детьми Руфусом и Малышом), которая станет Мамашей Файрфлай основательницей клана, и будет воспитывать свою дочь Бэйби Файрфлай. В семьдесят первом, он откроет «Музей монстров и психопатов Капитана Сполдинга».

Семейка Файрфлай — те еще чокнутые упыри, так наверняка думают бедолаги, которых судьба столкнула с психопатами.

Забойщик Джонни точно не из тех, кто любит людей. Куда больше Капитан Сполдинг (так он теперь себя называет) любит жареные куриные крылышки, которые предлагает всем посетителям музея.

Но особенно он любит стрелять в копов.

— Давай, кэп, покажем свиньям — Отис передает ему многозарядный дробовик.

Капитан Сполдинг растягивает лицо в ухмылке.

— Так точно, малыш, вдарим, как следует…

Путь его закончится однажды на заблокированном федеральном шоссе, когда заходящее солнце осветит растрескавшийся асфальт дороги, под хрипение радиоприемника, в котором играет давно осточертевшая песня «Свободные птицы» — от нее никуда не деться этим жарким летом одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года.

Славянск, ноябрь 2014

Художник

Ее мир стал картонным. Картонные стены, картонный потолок — небольшой такой мирок. Внутри темно, лишь немного света проникает в полукруглую щель внизу — вырез для шеи.

В своем мире она обладает свободой, вольна делать все, что заблагорассудится. Можно глупо хлопать ресницами, корчить рожи ЕМУ, высовывать язык — да все что угодно, никто не увидит. Можно вертеть головой, слушая картонный шорох — волосы касаются стенок коробки, издавая противный звук.

Можно даже кричать.

Или стискивать зубы, когда игла пронзает кожу.

Раньше она так и делала — давно, когда он наносил рисунок на внутренние участки бедер. Машинка издает чуть слышное жужжание — игла носится взад-вперед, совершая сотню движений в минуту, вгоняет под кожу мельчайшие частицы краски.

Сейчас он трудится над левой рукой. Потом придет черед правой. Сложнее всего было пережить то бесконечное время, когда игла впивалась в мягкую кожицу на животе. Она кричала, и эхо резонировало в картонной коробке, отдавая в уши незаслуженной болью. Все так — находясь в коробке, она много думала о происходящем. Вообще на ее месте, было бы странным думать о чем-либо другом. Заслуженна ли эта боль? Как вообще такое могло происходить? Почему именно с ней?

Иногда она думала, что все это не на самом деле. Что-то вроде сна — стоит только дождаться нужной минуты, и все пройдет, забудется, растает полуночной дымкой забытого кошмара. На самом деле, ее мир — картонная коробка, руки-ноги надежно зафиксированы кандалами, из одежды — дешевая пластмассовая заколка в волосах.