Добавить в моё избранное
249 мин, 38 сек 17289
— спросил он, уважительно поглядывая на автомат, — Печку хочу затопить, а спичек нет. Весь дом обыскал — нету!
— Могу и дать. А ты топить-то умеешь?
— Вроде бы… — пробурчал он, о чем-то задумавшись.
Когда он уходил, держа в руках коробок спичек, я крикнул ему вслед.
— Как тебя звать-то? А то соседи, ведь, а по имени друг друга не знаем.
Он остановился. Обернулся. Задумался. Глубоко-глубоко, как задумывается анекдотная блондинка, когда ее спрашивают чему будет равно два в квадрате. И, наконец, в его глазах засветилась радость узнавания.
— Никита! — радостно выкрикнул он, — Никита Вилорьевич!
— А я — Артем, — представился я, и, так как этот новоявленный Никита был старше меня раза в два, добавил, — Просто Артем.
Он вернулся, чтобы пожать мне руку.
— Будем знакомы! — сказал он, стискивая мою ладонь в своей, и мне стоило больших усилий не вырвать у него руку, прогнать прочь воспоминания о той белесой мерзости, что копошилась когда-то в его глубоких язвах. Сейчас никаких червей не было — я пожимал самую обыкновенную человеческую руку, но ни на секунду не мог избавиться от мысли, что сейчас кожа исчезнет с его руки, и мои пальцы увязнут в гниющем мясе.
Той ночью в десятке домов в Молчановке впервые задымили трубы. Конечно, стояло начало мая, и ночи были относительно теплыми по меркам Сибирской весны, но все же я удивляюсь, как эти недочеловеки жили в не отапливаемых домах.
Я не думаю, что Никита прошелся по всей деревне, и предложил всем сородичам этой ночью затопить печь. Думаю, что он вообще никому и ничего не сказал, так как и сам действовал по наитию, будто бы подчиняясь указаниям сверху. Может быть это было что-то сродни телепатии, но я думаю, что это явление другого рода…
«Время покупать Кристину» — называл это Стивен Кинг.
Почему несколько человек во всем мире, независимо друг от друга, в один и тот же период начинали заниматься одними и теми же физическими явлениями или химическими законами? Почему, скажем, ткацкие станки изобретались в каждой стране Европы практически в одно и то же время, при чем изобретатели даже не знали друг о друге? Почему наука всех основных стран мира развивалась, и до сих пор развивается практически параллельно?
«Время покупать Кристину» — вы просто знаете, что это время пришло!
Той ночью большая часть Молчановки выгорела подчистую. Я не знаю, сколько недочеловеков погибли в огне, но мне кажется что лишь единицы. Они понимали, что огонь несет смерть, и спасались от него, поэтому пламя пожирало только деревянные дома. Мы не спали всю ночь, без устали поливая стены дома водой, и заливая пламя, лизавшее ограду. Обошлось… Под утро мы завалились в постель еле живые, но довольные своим подвигом. Еще бы, остановить пожар, расползающийся по всей деревне, имея всего лишь четыре руки (две из которых — женские) и несколько ведер…
Хотя, строго говоря, пожар мы не остановили — мы просто отстояли у него маленький кусочек деревни. Свой дом… В то время, как большая часть домов погибла в огне.
Теперь посреди пустой улицы, превратившейся в одно большое пепелище, стояли, глядя друг на друга, лишь два дома. Наш, и Никитин.
— Сильно полыхало! — крикнул мне через ограду Никита, когда я, ближе к обеду, с трудом заставил себя подняться с постели.
— Еще бы! — отозвался я, — Почти вся деревня выгорела!
— Ну так… дураки же! Заслонку не закрыли! — сказано это было таким тоном, что не знай я истинной природы своего соседа — ни за что не усомнился бы в том, что передо мной типичный деревенский мужик. И словно читая мои мысли этот «типичный мужик» добавил, — Ты заходи ко мне как-нибудь, только без своей. Сообразим!
— А у тебя откуда? — мне было интересно, что же он ответит. Прописалась ли и в его голове ложная память? Оказалось, прописалась…
— Да, с прошлого лета бутыль стоит! Долго настаивал — винцо получилось суровое!
Интересно, существовала ли эта бутыль вообще? Или он нашел ее в пустующем доме, а Зазеркалье с готовностью подсказало ему, что это, откуда, и зачем его принято использовать. И я закинул новую удочку…
— Так ты ж недавно здесь поселился! — сказал я, — С собой, что ли привез…
Я тут же пожалел о том, что спросил. Секунду спустя в глазах Никиты появилось выражение безнадежного отчаяния, граничащего с паникой.
— Я тридцать лет тут живу… — выдавил он из себя, и тут же схватился за голову, словно пытаясь загнать плохие воспоминания обратно, — Нет… Недавно… Темнота…
Он бормотал почти также, как неделю назад ночью у нашей кровати…
— Никита, — позвал я, и он посмотрел мне в глаза взглядом, полным отчаяния, — Я как-нибудь загляну. Посидим… Сообразим!
И его лицо расплылось в радостной улыбке…
Я, кстати, сдержал обещание.
— Могу и дать. А ты топить-то умеешь?
— Вроде бы… — пробурчал он, о чем-то задумавшись.
Когда он уходил, держа в руках коробок спичек, я крикнул ему вслед.
— Как тебя звать-то? А то соседи, ведь, а по имени друг друга не знаем.
Он остановился. Обернулся. Задумался. Глубоко-глубоко, как задумывается анекдотная блондинка, когда ее спрашивают чему будет равно два в квадрате. И, наконец, в его глазах засветилась радость узнавания.
— Никита! — радостно выкрикнул он, — Никита Вилорьевич!
— А я — Артем, — представился я, и, так как этот новоявленный Никита был старше меня раза в два, добавил, — Просто Артем.
Он вернулся, чтобы пожать мне руку.
— Будем знакомы! — сказал он, стискивая мою ладонь в своей, и мне стоило больших усилий не вырвать у него руку, прогнать прочь воспоминания о той белесой мерзости, что копошилась когда-то в его глубоких язвах. Сейчас никаких червей не было — я пожимал самую обыкновенную человеческую руку, но ни на секунду не мог избавиться от мысли, что сейчас кожа исчезнет с его руки, и мои пальцы увязнут в гниющем мясе.
Той ночью в десятке домов в Молчановке впервые задымили трубы. Конечно, стояло начало мая, и ночи были относительно теплыми по меркам Сибирской весны, но все же я удивляюсь, как эти недочеловеки жили в не отапливаемых домах.
Я не думаю, что Никита прошелся по всей деревне, и предложил всем сородичам этой ночью затопить печь. Думаю, что он вообще никому и ничего не сказал, так как и сам действовал по наитию, будто бы подчиняясь указаниям сверху. Может быть это было что-то сродни телепатии, но я думаю, что это явление другого рода…
«Время покупать Кристину» — называл это Стивен Кинг.
Почему несколько человек во всем мире, независимо друг от друга, в один и тот же период начинали заниматься одними и теми же физическими явлениями или химическими законами? Почему, скажем, ткацкие станки изобретались в каждой стране Европы практически в одно и то же время, при чем изобретатели даже не знали друг о друге? Почему наука всех основных стран мира развивалась, и до сих пор развивается практически параллельно?
«Время покупать Кристину» — вы просто знаете, что это время пришло!
Той ночью большая часть Молчановки выгорела подчистую. Я не знаю, сколько недочеловеков погибли в огне, но мне кажется что лишь единицы. Они понимали, что огонь несет смерть, и спасались от него, поэтому пламя пожирало только деревянные дома. Мы не спали всю ночь, без устали поливая стены дома водой, и заливая пламя, лизавшее ограду. Обошлось… Под утро мы завалились в постель еле живые, но довольные своим подвигом. Еще бы, остановить пожар, расползающийся по всей деревне, имея всего лишь четыре руки (две из которых — женские) и несколько ведер…
Хотя, строго говоря, пожар мы не остановили — мы просто отстояли у него маленький кусочек деревни. Свой дом… В то время, как большая часть домов погибла в огне.
Теперь посреди пустой улицы, превратившейся в одно большое пепелище, стояли, глядя друг на друга, лишь два дома. Наш, и Никитин.
— Сильно полыхало! — крикнул мне через ограду Никита, когда я, ближе к обеду, с трудом заставил себя подняться с постели.
— Еще бы! — отозвался я, — Почти вся деревня выгорела!
— Ну так… дураки же! Заслонку не закрыли! — сказано это было таким тоном, что не знай я истинной природы своего соседа — ни за что не усомнился бы в том, что передо мной типичный деревенский мужик. И словно читая мои мысли этот «типичный мужик» добавил, — Ты заходи ко мне как-нибудь, только без своей. Сообразим!
— А у тебя откуда? — мне было интересно, что же он ответит. Прописалась ли и в его голове ложная память? Оказалось, прописалась…
— Да, с прошлого лета бутыль стоит! Долго настаивал — винцо получилось суровое!
Интересно, существовала ли эта бутыль вообще? Или он нашел ее в пустующем доме, а Зазеркалье с готовностью подсказало ему, что это, откуда, и зачем его принято использовать. И я закинул новую удочку…
— Так ты ж недавно здесь поселился! — сказал я, — С собой, что ли привез…
Я тут же пожалел о том, что спросил. Секунду спустя в глазах Никиты появилось выражение безнадежного отчаяния, граничащего с паникой.
— Я тридцать лет тут живу… — выдавил он из себя, и тут же схватился за голову, словно пытаясь загнать плохие воспоминания обратно, — Нет… Недавно… Темнота…
Он бормотал почти также, как неделю назад ночью у нашей кровати…
— Никита, — позвал я, и он посмотрел мне в глаза взглядом, полным отчаяния, — Я как-нибудь загляну. Посидим… Сообразим!
И его лицо расплылось в радостной улыбке…
Я, кстати, сдержал обещание.
Страница
63 из 65
63 из 65
