Сколько я читал и фанфиков, и оригинальных произведений о попаданцах в другие миры или времена, а почти в каждом всё начиналось с описания смерти — зачастую с особым смакованием. Возможно, так автор старается показать, что дальше в сюжете будет кровавая жесть, и привлечь её любителей?
Добавить в моё избранное
205 мин, 37 сек 21292
Глава 1
Именно об этом я думал, когда умирал.
Полгода назад, едва окончив школу и собираясь поступать в университет, я узнал, что болен раком мозга. Эти месяцы прошли в основном в больнице, и ничего приятного в них не было. Неоперабельный рак в восемнадцать лет… Никогда не считал себя истеричкой, но первое время после того, как узнал диагноз, просто не мог держать себя в руках. Потом… Потом смирился.
Я понимал, что моя смерть будет облегчением для семьи. Лечение не помогает, это мы выяснили уже давно — и последние два месяца прошли в постоянном угасании. Худшее началось, когда перестали помогать обезболивающие. Я даже думал о самоубийстве, но не хотелось травмировать глубоко верующую маму.
Прошлую неделю я уже не мог встать с кровати. То и дело появлялись странные галлюцинации — в основном, как бы смешно мне от этого ни было, персонажи просмотренных во время болезни аниме. Непрерывно раскалывалась голова. Каждую минуту или мама, или папа сидели у моей кровати, пытались по-своему отвлечь, а я никак не мог им объяснить, что они просто зря тратят на меня время. Хорошо хоть, мои две старшие сестры появлялись реже — но у них уже своя жизнь, и правильно, что они не тратят её на умирающего.
Я почувствовал приближение смерти, когда тело стало неметь. В разуме, несмотря на это, наступило некое прояснение, и я смог задуматься о том, что меня ждёт.
В богов я не верил, в рай и ад — тоже, и был почти уверен, что ничего не будет — ни света в конце туннеля, ни чего-либо ещё. Оставалось лишь давнее желание оказаться в роли попаданца, начать с нуля совершенно новую жизнь. В конце концов, раз почти вся попаданческая литература начинается со смерти главного героя, чем я хуже? Да я столько читал про них, что готов совершенно ко всему!
Я закрыл глаза.
И открыл.
Я сидел за одноместной партой у окна, посреди множества школьников в форменной одежде, сосредоточенно что-то пишущих за такими же партами. А перед доской за столом сидел учитель — пожилой азиат, видимо, японец. Что важнее всего, голова больше не болела!
Это предсмертные галлюцинации? Или я всё-таки попал? Что это — какое-то аниме?
На листке передо мной были напечатаны иероглифы, и я с удивлением осознал, что понимаю всё написанное. Читал я медленно, как будто вспоминал давно забытый навык, но легко осознал, что листок — контрольная по японской литературе. Тем хуже было понять, что ни на один вопрос правильного ответа я не знаю. Заполнена оказалась только треть теста.
А потом я посмотрел вниз.
Гы. Сиськи. Круто!
Что за хрень?!
С трудом оторвав взгляд от девичьего тела, оказавшегося, видимо, моим, я изо всех сил думал — «Не кричать, спалюсь же!»
Чуть тряслись руки. Такого я точно не мог ожидать. Значит, я не только попаданец, но и Обычная Японская Школьница? А как меня зовут-то теперь?
Взглянув на листок, я без труда разобрал иероглифы, сложившиеся в сочетание «ВысокаяГора Зелёная». Чуть задумавшись, я понял, что это и есть имя, которое читается как Такаяма Мидори.
Только одна проблема: да я же ни хрена не помню!
Вернее, я помню всю свою жизнь и помню смерть, но ничего не знаю о жизни чёртовой Такаямы Мидори! В просмотренных мной аниме такой не было, разве что, может, как второстепенный персонаж мелькала? Не помню ни черта. А сидит ведь за предпоследней партой у окна, как положено Обычным Японским Школьникам в роли главного героя.
Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я огляделся по сторонам. Если я действительно попал в какое-нибудь аниме, то узнать персонажей будет проблематично — черты лица реальных японцев на анимешные не походили совсем.
И волосы у меня, кстати, чёрные, а не какой-нибудь безумной расцветки, какие бывают в аниме и у некоторых неформалов. И у окружающих меня школьников в основном чёрные, реже — коричневые или каштановые, от тёмных до светлых оттенков.
Кстати, у меня довольно-таки короткие для девушки волосы, на мой взгляд. Чуть ниже плеч — многие в классе носили до лопаток, а пара — и вовсе до пояса. Это я узнал, чуть покрутив головой и дотянувшись левой рукой до волос. С трудом подавил желание ощупать грудь — в столь неудачное попадание всё ещё не верилось, но всё равно очень не хотелось привлекать внимание таким жестом.
Ладно, это всё не важно. Хотя лучше уж думать о сиськах, чем паниковать.
Итак, я — японская школьница… Блин. Нет, лучше так: я — в теле японской школьницы. Это хоть звучит не так пугающе.
Эта обычная японская школьница учится в обычной японской школе. Ещё не знаю, правда, насколько она обычная — может, тут обучаются юные волшебники, или пилоты огромных боевых человекоподобных роботов, или ещё кто-нибудь, встречающийся только в аниме, но сейчас для меня важно другое. Мидори — обычная японская школьница. У неё должны быть подруги.
Именно об этом я думал, когда умирал.
Полгода назад, едва окончив школу и собираясь поступать в университет, я узнал, что болен раком мозга. Эти месяцы прошли в основном в больнице, и ничего приятного в них не было. Неоперабельный рак в восемнадцать лет… Никогда не считал себя истеричкой, но первое время после того, как узнал диагноз, просто не мог держать себя в руках. Потом… Потом смирился.
Я понимал, что моя смерть будет облегчением для семьи. Лечение не помогает, это мы выяснили уже давно — и последние два месяца прошли в постоянном угасании. Худшее началось, когда перестали помогать обезболивающие. Я даже думал о самоубийстве, но не хотелось травмировать глубоко верующую маму.
Прошлую неделю я уже не мог встать с кровати. То и дело появлялись странные галлюцинации — в основном, как бы смешно мне от этого ни было, персонажи просмотренных во время болезни аниме. Непрерывно раскалывалась голова. Каждую минуту или мама, или папа сидели у моей кровати, пытались по-своему отвлечь, а я никак не мог им объяснить, что они просто зря тратят на меня время. Хорошо хоть, мои две старшие сестры появлялись реже — но у них уже своя жизнь, и правильно, что они не тратят её на умирающего.
Я почувствовал приближение смерти, когда тело стало неметь. В разуме, несмотря на это, наступило некое прояснение, и я смог задуматься о том, что меня ждёт.
В богов я не верил, в рай и ад — тоже, и был почти уверен, что ничего не будет — ни света в конце туннеля, ни чего-либо ещё. Оставалось лишь давнее желание оказаться в роли попаданца, начать с нуля совершенно новую жизнь. В конце концов, раз почти вся попаданческая литература начинается со смерти главного героя, чем я хуже? Да я столько читал про них, что готов совершенно ко всему!
Я закрыл глаза.
И открыл.
Я сидел за одноместной партой у окна, посреди множества школьников в форменной одежде, сосредоточенно что-то пишущих за такими же партами. А перед доской за столом сидел учитель — пожилой азиат, видимо, японец. Что важнее всего, голова больше не болела!
Это предсмертные галлюцинации? Или я всё-таки попал? Что это — какое-то аниме?
На листке передо мной были напечатаны иероглифы, и я с удивлением осознал, что понимаю всё написанное. Читал я медленно, как будто вспоминал давно забытый навык, но легко осознал, что листок — контрольная по японской литературе. Тем хуже было понять, что ни на один вопрос правильного ответа я не знаю. Заполнена оказалась только треть теста.
А потом я посмотрел вниз.
Гы. Сиськи. Круто!
Что за хрень?!
С трудом оторвав взгляд от девичьего тела, оказавшегося, видимо, моим, я изо всех сил думал — «Не кричать, спалюсь же!»
Чуть тряслись руки. Такого я точно не мог ожидать. Значит, я не только попаданец, но и Обычная Японская Школьница? А как меня зовут-то теперь?
Взглянув на листок, я без труда разобрал иероглифы, сложившиеся в сочетание «ВысокаяГора Зелёная». Чуть задумавшись, я понял, что это и есть имя, которое читается как Такаяма Мидори.
Только одна проблема: да я же ни хрена не помню!
Вернее, я помню всю свою жизнь и помню смерть, но ничего не знаю о жизни чёртовой Такаямы Мидори! В просмотренных мной аниме такой не было, разве что, может, как второстепенный персонаж мелькала? Не помню ни черта. А сидит ведь за предпоследней партой у окна, как положено Обычным Японским Школьникам в роли главного героя.
Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я огляделся по сторонам. Если я действительно попал в какое-нибудь аниме, то узнать персонажей будет проблематично — черты лица реальных японцев на анимешные не походили совсем.
И волосы у меня, кстати, чёрные, а не какой-нибудь безумной расцветки, какие бывают в аниме и у некоторых неформалов. И у окружающих меня школьников в основном чёрные, реже — коричневые или каштановые, от тёмных до светлых оттенков.
Кстати, у меня довольно-таки короткие для девушки волосы, на мой взгляд. Чуть ниже плеч — многие в классе носили до лопаток, а пара — и вовсе до пояса. Это я узнал, чуть покрутив головой и дотянувшись левой рукой до волос. С трудом подавил желание ощупать грудь — в столь неудачное попадание всё ещё не верилось, но всё равно очень не хотелось привлекать внимание таким жестом.
Ладно, это всё не важно. Хотя лучше уж думать о сиськах, чем паниковать.
Итак, я — японская школьница… Блин. Нет, лучше так: я — в теле японской школьницы. Это хоть звучит не так пугающе.
Эта обычная японская школьница учится в обычной японской школе. Ещё не знаю, правда, насколько она обычная — может, тут обучаются юные волшебники, или пилоты огромных боевых человекоподобных роботов, или ещё кто-нибудь, встречающийся только в аниме, но сейчас для меня важно другое. Мидори — обычная японская школьница. У неё должны быть подруги.
Страница
1 из 59
1 из 59
