Психолог для нечисти

— 2 -

Дом насквозь пропитался эпохой балов, высоких чинов, мундиров и легкомысленных барышень. Дух того времени подхватил с первых шагов, аккуратно придерживая под руку в силу хороших манер. Вторил ему и интерьер, начиная от высоких потолков, заканчивая скрипящими половицами. Но скрипели они на манер лёгкой ненавязчивой мелодии, а не окрика дворовой кошки, которой специально наступили на хвост.

Как только мы вошли в парадную из одного из многочисленных длинных коридоров появилась низенькая, скрюченная старушка в цветастом домашнем халате и толстой вязанной кофтой поверх него. Она больше походила на приведение и видимо шла в комплекте с домом.

— Чаю подавать с дороги?

Проскрипела она, вторя половицам и глядя прямиком сквозь меня словно я была прозрачной.

— Сашенька, хотите чая?

Геннадий Валерьевич перевёл вопрос на меня, и я почувствовала на себе пристальный взгляд. Старушка наконец-то обратила на меня внимание и разглядывала с нескрываемым презрением и явным отвращением. Такая реакция поставила меня в тупик. Первый раз в жизни кто-то реагировал на меня столь негативно.

— Если можно, то я сначала хотела бы пообщаться с вашим сыном.

— Сразу к работе — всё как и говорил Валериан. Хорошо, тогда надеюсь, что после вы останетесь с нами и на обед. Вы слышали, Прасковья, всё потом.

В глазах старушки словно вспыхнуло пламя. От неё повеяло опасностью да так, что она ощущалась на физическом уровне — по спине поползли мурашки.

— Я сказал — потом, Прасковья. По-том.

От ненавязчивого посыла старушка вдруг переменилась, пришла в своё исходное состояние, в котором явилась к нам, и кротко кивнула Геннадию Валерьевичу. Было видно, что она готова послушно выполнять каждое его указание. В её взгляде явно читалось уважение, подчинение и чуть ли не благоговение. Интересно, в роли кого она приходилась в доме?

— Можешь идти, Прасковья. Я справлюсь здесь сам.

Кивнув ещё раз, старушка развернулась и, не забыв бросить на меня ещё один испепеляющий взгляд, засеменила по одному из уходящих вбок коридоров, что-то бормоча себе под нос. Единственное, что я смогла услышать и разобрать было не самым лестным: «на беду».

— Извините, Сашенька, — голос Геннадия Валерьевича заставил вернуться в реальность. — Сколько помню, Прасковья всегда была такой, но работу свою выполняет качественно. А в своё время просто спасла меня после смерти жены. Егорке тогда всего шесть было. Сашенька, позволите ваше пальто?

— Да-а… Спасибо.

Геннадий Валерьевич помог мне раздеться и выдал гостевые тапочки после моих недолгих препираний. Не в моих принципах было разгуливать по чужому дому в грязной обуви, особенно зимой. Заодно что-то подсказывало, что вряд ли моего гонорара хватит, чтобы расплатиться за чистку хотя бы того ковра, который лежал в парадной. Он был таким же древним и дорогим, как и сам дом.

Обменявшись ещё парой пространственных реплик, мы закончили с неотъемлемой прелюдией и перешли к сути дела. Накинув на плечо сумку, я устремилась вслед за хозяином дома в один из коридоров, который очень скоро привёл нас к закрытой двери. Геннадий Валерьевич взялся за ручку, но не спешил открывать саму дверь. На лбу у него пролегли глубокие морщины.

— Надеюсь на ваше понимание, Сашенька, и профессионализм.

— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах.

— Спасибо вам.

Одними губами я прошептала: «Пока не за что» в спину Геннадия Валерьевича и вошла в комнату вслед за ним. В центре стоял широкий письменный стол, весь заваленный бумагой, за которым сидел человек и что-то яростно писал, склонив голову на бок так, что лица его почти не было видно.

— Егор, у нас гости. Отвлекись ненадолго?

Геннадий Валерьевич скорее молил сына об этом нежели просил о небольшом одолжении. Когда же ответа не последовало, он тяжело вздохнул. Его нижняя губа дрогнула, будто он хотел сказать что-то ещё, но, видимо передумав, Геннадий Валерьевич обернулся ко мне.

— Мой охранник будет ждать вас за дверью. После окончания он проводит вас ко мне.

— Хорошо.

Дверь за спиной закрылась, оставляя меня наедине с моей целью. Оставалось только наладить контакт.

— Привет, я Саша. Твой отец пригласил меня в гости. А ты…

Я взглянула на парня и слова комом встали в горле. Его запястья были связаны между собой плотной верёвкой так, что между руками оставалось небольшое пространство, чтобы была возможность двигаться. В точно такой же манере оказались зафиксированы и локти к ручкам кресла.

Застыв, я не могла отвести взгляд, постоянно проходясь по верёвкам вновь и вновь.

На запястьях парня виднелись следы от верёвки, особенно на свободной руке, которую он постоянно вынужден был таскать за той, в которой держал ручку. Писать в таком состоянии было явно неудобно, но он с лёгкостью справлялся — видимо уже привык.