Добавить в моё избранное
187 мин, 24 сек 3792
— Яблоко от яблоньки, знашь ли, недалеко… э… стало быть… И соседи рассказывали, что у них дома кошачьи кишки по всей кухне валялись. Энто, по-твоему, тожить сплетни, э? Что люд твердит — правду говорит.
— Меньше слушал бы ты разговоров уличных. Да сам поменьше бы чушь трепал. А то как баба базарная. Тьфу! — разгневался старичок с невероятно сморщенным лицом, одетый в оливковую тунику.
— Чушь? Какая ж энто чушь, коли я собственными глазами видел… э-э-э… ну почти…
— А шел бы ты — делом занялся; все равно — слоняешься бестолку; дома работы штоли нет? — Жнивень на дворе!
— Приветствую вас, добрые люди! — обратился к ним Гвэйен.
Старики повернулись к нему.
— А вы хто будите? — подозрительно посмотрел на него третий старичок с длинным крючковатым носом, выряженный в вышитую рубаху, заляпанную жиром.
— Я дальний родственник Рейнара и Лины Дорай, — пояснил Гвэйен. — Я надеялся, что вы подскажете мне, где их найти.
— Ты што вояка какой-нито? Видать, из королевской армии. И меч вонна какой… и омуниция твоя вся не дешево-то стоит…
— Я… я не состою в армии. Вообще я здесь проездом. Вот и заскочил родню повидать.
— А не сын ты ихний часом? Энтот… как его… Гвэян? — присмотрелся к нему старик в пиджаке.
— Нет, дедушка. Я брат его троюродный — Арахорас, — ответил Гвэйен. — От родителей только слышал я, что есть у меня братец, но встретиться с ним не довелось пока… Вот может теперича и повидаюсь…
— Брат троюродный? Ишь ты… Объявился… По матери, али по отцу? — недоверчиво уточнял дедок.
— Да отстань ты от нево уже, Зирик! — встрял старец в оливковой тунике. — Вишь же сам ведь, што другой энто человек совсем… Не повидаешься, сынок. Уехал он давно, твой братец…
— Да и по глазам видать, что не Гвэян, — согласился старик в пиджаке. — У того — голубые. А у тебя, сынок, странные какие-то… Но а чем-то и похожи вы с ним, канешна… Тот только моложе был годов на тридцать пять, когда я с ним в последний раз виделся… — дед засмеялся.
«На девятнадцать, — подумал Гвэйен. — Неужели я действительно выгляжу таким старым?»
— Да… — продолжал старик. — Молодой Дораев сын… Помню-помню… Нахмуренный такой весь, в дорожном плаще, — прям как ты, только у него был коричневый, — пожитки свои на телегу громоздил… И колдунья его, женушка, стало быть, с волосами распущенными, молодая… Так чего ты там хотел, э?
— Я спрашивал, — ответил Гвэй. — Где мне найти Рейнара и Лину Дорай?
— А… Ну да… э-э-э… Дораи старые, значит, интересуют, стало быть? — замямлил старичок, а в его голосе чувствовалась какая-то затаенная неприязнь. — Так нет их больше средь нас-то. Уже лет пять как нет.
— Где они похоронены? — тихо спросил Гвэйен.
— А я тебе что эхстрасент? — вдруг засуетился дедок. — Ишь ты! Откуда ж я знаю? Пять лет назад продали дом, собрались и уехали. Куда — никому не сказали. И… оставь меня в спокое… Порядочными бы людьми интересовался лучше…
«Такими как ты, наверное?» — подумал Гвэй.
Сморщенный старичок в тунике громко чихнул.
— Невзлюбили их тут, — разъяснил он, вытирая нос пальцем. — После таво особенно, когда их сын связался с Эуликой Лани. Дом ее родителей вонна там стоит, — старик отнял палец от носа и указал на ветхое здание вдалеке. — Они померли давно. Отец — еще до свадьбы ее с Гвэнеем…
— Гвэяном, — поправил его дед в вышитой рубахе.
Арианна засмеялась. Старики посмотрели на нее с неодобрением.
— Не хорошо энто — смеяться над чужим горем, — промолвил поучительно дедок со сморщенным лицом и снова обратился к Гвэйену. — После смерти ево с… Тьфу ты! После свадьбы ево с Эуликой на семью Дораев люд тожить скоса глядеть почал.
— Ибо ж все знали, что ведьма она… — встрял старичок в пиджаке.
— А ты опять за свое, Зирик! — сердито прервал его сморщенный дедок, а затем принялся усиленно трясти пальцем от которого никак не хотела отлипнуть назойливая сопля. — Одно торочишь: ведьма, ведьма! Шел бы домой уже! Голова от тебя болит!
Наконец сопля оторвалась от пальца и ляпнула Гвэйену на сапог… Старики молча уставились на нее…
— Прости, сынок, — ласково сказал старичок в тунике.
— Ничего, дедушка, — ответил спокойно Гвэйен.
На некоторое время воцарилось молчание…
— А я вам говорю — по ночам птицу из курятников она таскала, — не выдержал дедок в пиджаке, — а когда я ее родителям мешок репы продал, у меня корова померла, а Фомы Заречного теща моей Инке рассказывала, что ее внук как Эулику энту где на улице увидит, так всю ночь потом рукоблудствует. Лет пятнадцать ему тогда было.
Старичок в тунике какое-то время морщился и шевелил носом, намереваясь снова чихнуть, но потом его отпустило и он сердито глянул на суеверного собеседника…
— Ну а тебе когда пятнадцать было, ты, поди, энтим и не развлекалси?
— Меньше слушал бы ты разговоров уличных. Да сам поменьше бы чушь трепал. А то как баба базарная. Тьфу! — разгневался старичок с невероятно сморщенным лицом, одетый в оливковую тунику.
— Чушь? Какая ж энто чушь, коли я собственными глазами видел… э-э-э… ну почти…
— А шел бы ты — делом занялся; все равно — слоняешься бестолку; дома работы штоли нет? — Жнивень на дворе!
— Приветствую вас, добрые люди! — обратился к ним Гвэйен.
Старики повернулись к нему.
— А вы хто будите? — подозрительно посмотрел на него третий старичок с длинным крючковатым носом, выряженный в вышитую рубаху, заляпанную жиром.
— Я дальний родственник Рейнара и Лины Дорай, — пояснил Гвэйен. — Я надеялся, что вы подскажете мне, где их найти.
— Ты што вояка какой-нито? Видать, из королевской армии. И меч вонна какой… и омуниция твоя вся не дешево-то стоит…
— Я… я не состою в армии. Вообще я здесь проездом. Вот и заскочил родню повидать.
— А не сын ты ихний часом? Энтот… как его… Гвэян? — присмотрелся к нему старик в пиджаке.
— Нет, дедушка. Я брат его троюродный — Арахорас, — ответил Гвэйен. — От родителей только слышал я, что есть у меня братец, но встретиться с ним не довелось пока… Вот может теперича и повидаюсь…
— Брат троюродный? Ишь ты… Объявился… По матери, али по отцу? — недоверчиво уточнял дедок.
— Да отстань ты от нево уже, Зирик! — встрял старец в оливковой тунике. — Вишь же сам ведь, што другой энто человек совсем… Не повидаешься, сынок. Уехал он давно, твой братец…
— Да и по глазам видать, что не Гвэян, — согласился старик в пиджаке. — У того — голубые. А у тебя, сынок, странные какие-то… Но а чем-то и похожи вы с ним, канешна… Тот только моложе был годов на тридцать пять, когда я с ним в последний раз виделся… — дед засмеялся.
«На девятнадцать, — подумал Гвэйен. — Неужели я действительно выгляжу таким старым?»
— Да… — продолжал старик. — Молодой Дораев сын… Помню-помню… Нахмуренный такой весь, в дорожном плаще, — прям как ты, только у него был коричневый, — пожитки свои на телегу громоздил… И колдунья его, женушка, стало быть, с волосами распущенными, молодая… Так чего ты там хотел, э?
— Я спрашивал, — ответил Гвэй. — Где мне найти Рейнара и Лину Дорай?
— А… Ну да… э-э-э… Дораи старые, значит, интересуют, стало быть? — замямлил старичок, а в его голосе чувствовалась какая-то затаенная неприязнь. — Так нет их больше средь нас-то. Уже лет пять как нет.
— Где они похоронены? — тихо спросил Гвэйен.
— А я тебе что эхстрасент? — вдруг засуетился дедок. — Ишь ты! Откуда ж я знаю? Пять лет назад продали дом, собрались и уехали. Куда — никому не сказали. И… оставь меня в спокое… Порядочными бы людьми интересовался лучше…
«Такими как ты, наверное?» — подумал Гвэй.
Сморщенный старичок в тунике громко чихнул.
— Невзлюбили их тут, — разъяснил он, вытирая нос пальцем. — После таво особенно, когда их сын связался с Эуликой Лани. Дом ее родителей вонна там стоит, — старик отнял палец от носа и указал на ветхое здание вдалеке. — Они померли давно. Отец — еще до свадьбы ее с Гвэнеем…
— Гвэяном, — поправил его дед в вышитой рубахе.
Арианна засмеялась. Старики посмотрели на нее с неодобрением.
— Не хорошо энто — смеяться над чужим горем, — промолвил поучительно дедок со сморщенным лицом и снова обратился к Гвэйену. — После смерти ево с… Тьфу ты! После свадьбы ево с Эуликой на семью Дораев люд тожить скоса глядеть почал.
— Ибо ж все знали, что ведьма она… — встрял старичок в пиджаке.
— А ты опять за свое, Зирик! — сердито прервал его сморщенный дедок, а затем принялся усиленно трясти пальцем от которого никак не хотела отлипнуть назойливая сопля. — Одно торочишь: ведьма, ведьма! Шел бы домой уже! Голова от тебя болит!
Наконец сопля оторвалась от пальца и ляпнула Гвэйену на сапог… Старики молча уставились на нее…
— Прости, сынок, — ласково сказал старичок в тунике.
— Ничего, дедушка, — ответил спокойно Гвэйен.
На некоторое время воцарилось молчание…
— А я вам говорю — по ночам птицу из курятников она таскала, — не выдержал дедок в пиджаке, — а когда я ее родителям мешок репы продал, у меня корова померла, а Фомы Заречного теща моей Инке рассказывала, что ее внук как Эулику энту где на улице увидит, так всю ночь потом рукоблудствует. Лет пятнадцать ему тогда было.
Старичок в тунике какое-то время морщился и шевелил носом, намереваясь снова чихнуть, но потом его отпустило и он сердито глянул на суеверного собеседника…
— Ну а тебе когда пятнадцать было, ты, поди, энтим и не развлекалси?
Страница
15 из 54
15 из 54
