Добавить в моё избранное
187 мин, 24 сек 3797
Хотя и некроманты обычно тоже. Никто не видел этих ночных созданий?
— Когда это случилось в пятый раз — мое письмо тогда уже было отправлено и эти события в нем не описаны, — те, кто не побоялся упыриного рыка и завываний и вышел на улицу посмотреть, увидели упырей — огромных полуоблезлых псов ужасающего вида. Может быть, только те, которые бесследно исчезли, выдели больше. Вой — жуткий. Ты не слышал? Было одиннадцать смельчаков, которые решили в следующую беспокойную ночь, когда такое будет твориться, взять вилы, лопаты и грабли, выйти из домов во тьму и положить конец напасти. Они тоже должны были видеть многое… И чувствовать… От воя чудовищ и крика бедняг поднимались волосы, а поутру фрагменты защитников были растасканы по всей деревне. Многих частей явно не хватало. Больше никто из деревенских на ночную охоту не выходил.
Жрица умолкла и замыслилась, попивая отвар…
— Кто-то из деревенских, — продолжила она, — после этого случая донес весть в Драголин, несмотря на запрет старосты, потому как через несколько дней по деревне уже расхаживали две дюжины дружинников… Хвала Богине…
— Запрет старосты… Мне говорили об этом… Хорошо бы было перекинуться с ним парой слов…
— Уже ты с ним не потолкуешь, мой мальчик… Наш дельный предводитель стражи имел приказ сразу же отправить старосту в Драголин под конвоем.
— Да… Об этом я тоже слышал… Но тем меньше заботы для меня… Так что же, все-таки, с чудищами? — Псы-упыри? Или волкодлаки?
— Очевидцы говорят, что псы.
— На четырех ногах?
— На четырех.
— Какие-нибудь следы?
— Следы больших собачьих лап. Невозможно проследить, ни откуда они приходят, ни куда уходят, — следы теряются в траве. Возможно, они заплывают в деревню по реке или… Хм… Трудно себе представить, чтобы бестии все это время скрывались где-то здесь, по эту сторону частокола…
— Сведений о таких существах я, признаться, нигде не встречал. Если бы не разрытые лопатой захоронения, о которых ты упоминала, то я предположил бы, что крупные и чрезвычайно свирепые хищники неизвестного вида просто ищут себе новый источник пропитания. Прошлую ночь я провел в форту Волка и слышал вой, о котором ты говоришь… весь гарнизон его слышал. Вой — ужасный, действительно, а потом из темноты выпрыгнули огромные четвероногие чудовища. Похоже, что это были именно псы, — во всяком случае, очень их напоминают. Один из них растерзал солдата, который не успел укрыться за крепкими воротами. Мы стреляли и ранили всех троих, — а убийцу стражника, мне казалось, я ранил смертельно, — однако их трупов не нашли.
— Я так надеялась, что ты приедешь не один, Гвэй!
— Я тоже. Но Росомахи не привыкли пятиться, сбросив с плеч бремя долга, даже если обстоятельства острыми кольями ощетинились против них.
— Не всегда это мудро, Гвэйен. Достойно! Но — не всегда мудро.
— Может и так. Но мудрецы и не сражаются с демонической тьмою… Разве что — только с той, которая внутри них самих. Они сидят в медитативных позах с бесстрастными лицами и, бормоча священные мантры, витают в облаках своего внутреннего мира, перебирая четки в вялых пальцах… и стараются — принимать. Приятие — вот их оружие против чудовищности мира. Они силятся соединиться с тьмою, если уж она неизбежна, и растворить ее в своей любви, или бесстрастии, или — в чем там еще… — в добродетели. Мы также должны идти навстречу тьме, — избежна она или нет, — но наше оружие — не смирение, а меч и пуля. Росомаха должен быть как клинок, который разрезает опутавшую его вервь обстоятельств. И, вопреки всем помехам, поражает труднодоступную цель…
— Тебе следовало бы писать книги, Гвэй!
— Может, займусь когда-нибудь.
— Но все же ты не охватил все сорта мудрости. Твое описание вышло довольно однобоким. Мудрость многолика, Гвэйен, как и любовь, как и зло, с которым ты сражаешься.
Он промолчал.
— Ты, вероятно, знаешь старую притчу про два крыла птицы, Гвэйен? Так вот, пафосная философия бесстрашной борьбы со злом — это одно, а здравомыслие и осмотрительность в каждой конкретной ситуации — второе. Птица летает только с двумя крыльями, мой мальчик! Жаль, что с тобою не приехал Квэним…
— Да… Квэним знаменитый победитель нечисти; опыта у него побольше, чем у меня. Поэтому мы и отправились вместе, но обстоятельства, как это обычно бывает, внесли свою поправку. Видишь, какое сейчас время, моя милая жрица… Это странно… По всему Мидгарду множится зло, воплощаясь в обличиях духов, животных и людей. Высшие Паладины, рядовые рейнджеры и младшие братья не сидят без работы, скитаясь по всем объединенным землям. Часто — в одиночку — как самые настоящие росомахи.
— Такое время, о котором ты говоришь, длится уже невесть который век… Мидгард всегда был наполнен злом, против которого необходимо было бороться…
— Твоя правда… Для этого и существуют паладины… Нам, воинам Вэорэана, принадлежит немалая роль в поддержании порядка как внутри Объединенных Королевств, так и на их границе.
— Когда это случилось в пятый раз — мое письмо тогда уже было отправлено и эти события в нем не описаны, — те, кто не побоялся упыриного рыка и завываний и вышел на улицу посмотреть, увидели упырей — огромных полуоблезлых псов ужасающего вида. Может быть, только те, которые бесследно исчезли, выдели больше. Вой — жуткий. Ты не слышал? Было одиннадцать смельчаков, которые решили в следующую беспокойную ночь, когда такое будет твориться, взять вилы, лопаты и грабли, выйти из домов во тьму и положить конец напасти. Они тоже должны были видеть многое… И чувствовать… От воя чудовищ и крика бедняг поднимались волосы, а поутру фрагменты защитников были растасканы по всей деревне. Многих частей явно не хватало. Больше никто из деревенских на ночную охоту не выходил.
Жрица умолкла и замыслилась, попивая отвар…
— Кто-то из деревенских, — продолжила она, — после этого случая донес весть в Драголин, несмотря на запрет старосты, потому как через несколько дней по деревне уже расхаживали две дюжины дружинников… Хвала Богине…
— Запрет старосты… Мне говорили об этом… Хорошо бы было перекинуться с ним парой слов…
— Уже ты с ним не потолкуешь, мой мальчик… Наш дельный предводитель стражи имел приказ сразу же отправить старосту в Драголин под конвоем.
— Да… Об этом я тоже слышал… Но тем меньше заботы для меня… Так что же, все-таки, с чудищами? — Псы-упыри? Или волкодлаки?
— Очевидцы говорят, что псы.
— На четырех ногах?
— На четырех.
— Какие-нибудь следы?
— Следы больших собачьих лап. Невозможно проследить, ни откуда они приходят, ни куда уходят, — следы теряются в траве. Возможно, они заплывают в деревню по реке или… Хм… Трудно себе представить, чтобы бестии все это время скрывались где-то здесь, по эту сторону частокола…
— Сведений о таких существах я, признаться, нигде не встречал. Если бы не разрытые лопатой захоронения, о которых ты упоминала, то я предположил бы, что крупные и чрезвычайно свирепые хищники неизвестного вида просто ищут себе новый источник пропитания. Прошлую ночь я провел в форту Волка и слышал вой, о котором ты говоришь… весь гарнизон его слышал. Вой — ужасный, действительно, а потом из темноты выпрыгнули огромные четвероногие чудовища. Похоже, что это были именно псы, — во всяком случае, очень их напоминают. Один из них растерзал солдата, который не успел укрыться за крепкими воротами. Мы стреляли и ранили всех троих, — а убийцу стражника, мне казалось, я ранил смертельно, — однако их трупов не нашли.
— Я так надеялась, что ты приедешь не один, Гвэй!
— Я тоже. Но Росомахи не привыкли пятиться, сбросив с плеч бремя долга, даже если обстоятельства острыми кольями ощетинились против них.
— Не всегда это мудро, Гвэйен. Достойно! Но — не всегда мудро.
— Может и так. Но мудрецы и не сражаются с демонической тьмою… Разве что — только с той, которая внутри них самих. Они сидят в медитативных позах с бесстрастными лицами и, бормоча священные мантры, витают в облаках своего внутреннего мира, перебирая четки в вялых пальцах… и стараются — принимать. Приятие — вот их оружие против чудовищности мира. Они силятся соединиться с тьмою, если уж она неизбежна, и растворить ее в своей любви, или бесстрастии, или — в чем там еще… — в добродетели. Мы также должны идти навстречу тьме, — избежна она или нет, — но наше оружие — не смирение, а меч и пуля. Росомаха должен быть как клинок, который разрезает опутавшую его вервь обстоятельств. И, вопреки всем помехам, поражает труднодоступную цель…
— Тебе следовало бы писать книги, Гвэй!
— Может, займусь когда-нибудь.
— Но все же ты не охватил все сорта мудрости. Твое описание вышло довольно однобоким. Мудрость многолика, Гвэйен, как и любовь, как и зло, с которым ты сражаешься.
Он промолчал.
— Ты, вероятно, знаешь старую притчу про два крыла птицы, Гвэйен? Так вот, пафосная философия бесстрашной борьбы со злом — это одно, а здравомыслие и осмотрительность в каждой конкретной ситуации — второе. Птица летает только с двумя крыльями, мой мальчик! Жаль, что с тобою не приехал Квэним…
— Да… Квэним знаменитый победитель нечисти; опыта у него побольше, чем у меня. Поэтому мы и отправились вместе, но обстоятельства, как это обычно бывает, внесли свою поправку. Видишь, какое сейчас время, моя милая жрица… Это странно… По всему Мидгарду множится зло, воплощаясь в обличиях духов, животных и людей. Высшие Паладины, рядовые рейнджеры и младшие братья не сидят без работы, скитаясь по всем объединенным землям. Часто — в одиночку — как самые настоящие росомахи.
— Такое время, о котором ты говоришь, длится уже невесть который век… Мидгард всегда был наполнен злом, против которого необходимо было бороться…
— Твоя правда… Для этого и существуют паладины… Нам, воинам Вэорэана, принадлежит немалая роль в поддержании порядка как внутри Объединенных Королевств, так и на их границе.
Страница
19 из 54
19 из 54
