Добавить в моё избранное
200 мин, 50 сек 17458
К зеркалу я никогда не подойду; я в него не верю не потому что я дурак, а потому что все дураки — любят зерКАЛА. Наступит великий час, когда я открою эту дверь… Тогда та урна, которую ты пытался поставить себе на заднее место, опять перевернётся. И ты её уже не поднимешь; она не ванька-встанька.
— Я смотрю, ты очень мудрый человек, — заметил Кеше двойник. — Оттого-то тебя и называют дурачком, что понять не хотят. Но ты мне скажи, является ли самой лучшей местность, где тебя любят? Тебя ведь нигде не любят?…
— Любят только труп, — ответил ему пьяный Кеша. — Ту местность ты сам должен любить, пока тебя в ней не понимают. Это и есть самое лучшее.
Затем Кеша отогнал от «зазеркалья» своего двойника (тот действительно отошёл в сторону) и попробовал открыть свою долгожданную, настоящую стеклянную дверь…
… Но ему опять-таки помешали — опять прибежала эта треклятая продавщица. — Ну вы посмотрите на него! Опять он здесь! Опять у зеркала! Таня, опять вызывай милицию!
— Как? — не понимая залупала глазами прибежавшая Таня. — Его ж вчера забрали в дурдом! Он опять здесь?!
— Да пошли вы (в п-ду, коблы)! — забубнил сильно нетрезвый бомж Кеша, пока Таня мчалась к телефону и набирала 0-2 и одновременно 0-3.
— Как он нам уже надоел! — стонала оставшаяся с пьянчугой продавщица, пока подруга заменила её за прилавком. — Каждый день бедное зеркало бьёт! Вот придурок так придурок!
Пока милиция и скорая, обгоняя друг друга, спешили к гУМу, перевёрнутая бомжом Кешей урна так и продолжала лежать посреди улицы, и все желающие войти в ГУМ, обходили стороной кучку мусора, боясь задеть хоть одну — самую маленькую — мусоринку; никто не смел остановиться, собрать всё назад в урну и поставить её туда, где та всегда и стояла, словно подспудно каждый чувствовал, что все до единой детали этой перевёрнутой урны располагаются — каждая на своём месте и тронь, переверни, задень что-нибудь, как тут же в «деталях» этих начнётся беспорядок. А может быть и не только в деталях.
Что в имени тебе ё-моём?
Фанфик по С. Кингу: Девочка, которая любила Тома Гордона
— Как тебя зовут, девочка? — разбудил задремавшую и заблудившуюся в лесу Аню мужской голос.
Аня была бы очень не против, если б её действительно звали. И звали ни откуда-нибудь, а из звёздного неба, очень низко висящего над этой небольшой и необычно круглой полянкой, ровно посреди которой — в самом её центре — Анюта и задремала; свернулась кошечкой и рядом сложила платье и трусики, потому что было очень душно в этот день (второй день она уже блуждала по лесу и уходила всё дальше и дальше) и она долго не могла заснуть (у Ани началась бессонница из-за психической тяги к еде), но… сон подкрался к ней очень неожиданно и именно в это время температура стремительно упала и подул прохладный ветерок, заставивший Анечку со спины перевернуться на бок и съёжиться, потому что по коже побежали мурашки, а сон схватился за голову девочки очень (неожиданно) крепко, как будто очень близко подошёл этакий «волшебник», подчиняющий себе человеческую волю. Итак, Анечка была бы не против, если б еe — как выразился мужской голос-будильник — могли звать, и звать ни откуда попало (из дома, где живут бешенные родители, крайне первобытные люди, из-за каждой мелочной ерунды готовые устроить глобальные наказания; порку на всю вселенную), а звать из звёздного неба, которое, как думалось бы Ане, находится существенно ближе, чем дверь родного дома, которую лучше не тревожить; к которой лучше не прикасаться, потому что иногда у Аниных родичей начинается некая телепатия и они чувствуют, что за дверью кто-то очень долго стоит (он может стоять не сегодня, а завтра или вчера; не всегда эта стопроцентная «телепатия» может разобраться во времени).
Ане следовало время не растягивать, чтоб ответить на голос не через… несколько дней, пока от неё успеет остаться скелет, если — как говорится — «собака не укусит, когда её не испугаются». Но и торопиться в таком деле тоже не следовало. Благо, что у Ани была богатая фантазия, а… голь на выдумку хитра.
— Это Вы, Алексей Арнольдович? — ответила она, не открывая глаз и из «показной» лени не желая пошевеливаться (она не успела покруче загнуть имя, чтобы людей с таким именем не было… как пить дать). — Дайте мне хоть раз в жизни поспать! — мямлила она «сонным голосом» (недовольным тем, что её будят). — Поищите в своём карате других талантов! Я понимаю, что у меня большие способности к восточным единоборствам (весьма умело разыгрывала она это утомлённое многословие), но… если я плевать хотела на вашу бездарную школу, Вы это понять можете?! Нет, с вами никак нельзя! Уже и в самой глубине тайги найдут! Так что мне остаётся Вас, Алексей Арнольдович, убить сейчас… Готовьтесь… Сейчас я поднимусь… и буду из вас отбивную котлету делать…
— Я, вообще-то, не ваш тренер по карате, — перешёл голос уже на Вы. — Я просто в лесу заблудился.
— Я смотрю, ты очень мудрый человек, — заметил Кеше двойник. — Оттого-то тебя и называют дурачком, что понять не хотят. Но ты мне скажи, является ли самой лучшей местность, где тебя любят? Тебя ведь нигде не любят?…
— Любят только труп, — ответил ему пьяный Кеша. — Ту местность ты сам должен любить, пока тебя в ней не понимают. Это и есть самое лучшее.
Затем Кеша отогнал от «зазеркалья» своего двойника (тот действительно отошёл в сторону) и попробовал открыть свою долгожданную, настоящую стеклянную дверь…
… Но ему опять-таки помешали — опять прибежала эта треклятая продавщица. — Ну вы посмотрите на него! Опять он здесь! Опять у зеркала! Таня, опять вызывай милицию!
— Как? — не понимая залупала глазами прибежавшая Таня. — Его ж вчера забрали в дурдом! Он опять здесь?!
— Да пошли вы (в п-ду, коблы)! — забубнил сильно нетрезвый бомж Кеша, пока Таня мчалась к телефону и набирала 0-2 и одновременно 0-3.
— Как он нам уже надоел! — стонала оставшаяся с пьянчугой продавщица, пока подруга заменила её за прилавком. — Каждый день бедное зеркало бьёт! Вот придурок так придурок!
Пока милиция и скорая, обгоняя друг друга, спешили к гУМу, перевёрнутая бомжом Кешей урна так и продолжала лежать посреди улицы, и все желающие войти в ГУМ, обходили стороной кучку мусора, боясь задеть хоть одну — самую маленькую — мусоринку; никто не смел остановиться, собрать всё назад в урну и поставить её туда, где та всегда и стояла, словно подспудно каждый чувствовал, что все до единой детали этой перевёрнутой урны располагаются — каждая на своём месте и тронь, переверни, задень что-нибудь, как тут же в «деталях» этих начнётся беспорядок. А может быть и не только в деталях.
Что в имени тебе ё-моём?
Фанфик по С. Кингу: Девочка, которая любила Тома Гордона
— Как тебя зовут, девочка? — разбудил задремавшую и заблудившуюся в лесу Аню мужской голос.
Аня была бы очень не против, если б её действительно звали. И звали ни откуда-нибудь, а из звёздного неба, очень низко висящего над этой небольшой и необычно круглой полянкой, ровно посреди которой — в самом её центре — Анюта и задремала; свернулась кошечкой и рядом сложила платье и трусики, потому что было очень душно в этот день (второй день она уже блуждала по лесу и уходила всё дальше и дальше) и она долго не могла заснуть (у Ани началась бессонница из-за психической тяги к еде), но… сон подкрался к ней очень неожиданно и именно в это время температура стремительно упала и подул прохладный ветерок, заставивший Анечку со спины перевернуться на бок и съёжиться, потому что по коже побежали мурашки, а сон схватился за голову девочки очень (неожиданно) крепко, как будто очень близко подошёл этакий «волшебник», подчиняющий себе человеческую волю. Итак, Анечка была бы не против, если б еe — как выразился мужской голос-будильник — могли звать, и звать ни откуда попало (из дома, где живут бешенные родители, крайне первобытные люди, из-за каждой мелочной ерунды готовые устроить глобальные наказания; порку на всю вселенную), а звать из звёздного неба, которое, как думалось бы Ане, находится существенно ближе, чем дверь родного дома, которую лучше не тревожить; к которой лучше не прикасаться, потому что иногда у Аниных родичей начинается некая телепатия и они чувствуют, что за дверью кто-то очень долго стоит (он может стоять не сегодня, а завтра или вчера; не всегда эта стопроцентная «телепатия» может разобраться во времени).
Ане следовало время не растягивать, чтоб ответить на голос не через… несколько дней, пока от неё успеет остаться скелет, если — как говорится — «собака не укусит, когда её не испугаются». Но и торопиться в таком деле тоже не следовало. Благо, что у Ани была богатая фантазия, а… голь на выдумку хитра.
— Это Вы, Алексей Арнольдович? — ответила она, не открывая глаз и из «показной» лени не желая пошевеливаться (она не успела покруче загнуть имя, чтобы людей с таким именем не было… как пить дать). — Дайте мне хоть раз в жизни поспать! — мямлила она «сонным голосом» (недовольным тем, что её будят). — Поищите в своём карате других талантов! Я понимаю, что у меня большие способности к восточным единоборствам (весьма умело разыгрывала она это утомлённое многословие), но… если я плевать хотела на вашу бездарную школу, Вы это понять можете?! Нет, с вами никак нельзя! Уже и в самой глубине тайги найдут! Так что мне остаётся Вас, Алексей Арнольдович, убить сейчас… Готовьтесь… Сейчас я поднимусь… и буду из вас отбивную котлету делать…
— Я, вообще-то, не ваш тренер по карате, — перешёл голос уже на Вы. — Я просто в лесу заблудился.
Страница
24 из 55
24 из 55
