Добавить в моё избранное
197 мин, 17 сек 3350
Оно двигалось быстро и бесшумно, и когда чудовище проскользнуло почти под самым Костей, он успел разлить странный рисунок на его спине.
«Что-это-мать-твою-такое?!»
Только сейчас Костя ощутил прикосновение липкого страха. Он понял, что неподвижные вытянувшиеся вниз предметы, подвешенные, как и он, к погруженному во мрак потолку являются человеческими телами. Тихо заскулив от ужаса, он затрепыхался в своем коконе. Он не мог поднять голову и посмотреть туда, где должны быть его ноги. Костя был уверен, что сейчас он запутан липкой, намертво схватившейся, как клей, тканью похожей на заплесневелый саван.
Костя с хрипом сел в кровати. Тяжелые темные шторы были раздвинуты, и спальня была залита ярким солнечным светом. Перед глазами стояла тяжелая пелена, и еще сильно болела голова.
«Еще бы она не болела после такого! Все кончилось. Всего лишь дурной сон».
Чувствуя дурную слабость во всем теле, Костя поднялся. Комната плыла перед глазами, и чувствовал он себя неважно. Посмотрев в сторону окна и поморщившись на неестественно яркий свет, Костя открыл дверь спальни, выходя в коридор.
Телевизор в гостиной был включен. Шум помех был негромким, но даже его Косте хватило, чтобы вновь почувствовать болезненные уколы в области висков. Морщась от неприятного шума, он побрел на звук, глядя лишь себе под ноги.
Зевая, он запнулся об порог, шагнув на неровную желтую поверхность, покрытую острыми, похожими на пики неровности. Натолкнувшись взглядом на Сашу, сидящего к нему спиной на диване, Костя замер, переведя взгляд с затылка брата на идущий рябью, отвратительно шумящий телевизор. Диванчик и тумбочку с дисками для плеера, на которой стояла плазменная панель, разделяло круглое отверстие в полу шириной в несколько метров, обрамленное каким-то странным оранжевым орнаментом. Костя шагнул ближе к дивану, заглянув Саше через плечо — внизу зияла такая чернота, что на секунду Косте показалось, будто он заглянул в вечность, в которой холодным огнем должны были мерцать звезды.
Костя тяжело сглотнул, положив руку на спинку дивана, озираясь по сторонам. Гостиная заметно прибавила в размерах, и кроме диванчика и тумбочки с телевизором напротив, из мебели здесь больше ничего не было. Стены, как и пол, имели тот же тошнотворный, грязно-желтый цвет. По стенам, тут и там, медленно ползали улитки.
Костя перевел взгляд на Сашу. Брат никак не отреагировал на его появление — его внимание было приковано только к ряби, идущей по экрану.
— Саня, — тихо позвал Костя, чувствуя потаенную тревогу. — Сань…
Саша молчал. Костя, наклонившись вперед, увидел, что брат держит в руке пульт, и на его коленях — тяжелый полосатый плед, принадлежавший их маме.
— Саш, — снова позвал Костя, и его голос был тих и полон недоверия. — Саша, ты же умер.
Саша моргнул, и медленно повернул к нему голову. Он задумчиво уставился на Костю серыми глазами, словно бы пытаясь понять тайный смысл этих слов. Наконец, он словно бы понял их. Его поджатые губы дрогнули, и ничего не говоря, Саша спокойно и недоверчиво улыбнулся Косте.
Костя с хрипом сел в кровати, жадно хватая ртом холодный воздух. Было душно, и пахло потом — он весь взмок, пока длился этот сон. Он испытывал настоящий страх, тот самый, который большинство людей испытывает очень редко, о котором потом боится вспоминать — и Костя испугался еще больше, когда понял, что изо всех сил таращится в темноту перед собой и ничего в ней не видит. И он едва не подпрыгнул на месте, издав сиплый, немой вскрик, когда рядом с ним кто-то зашевелился.
— Костя, ты что?
Сонный голос молодой женщины. Косте показалось, будто его разум напрочь отказал, и он даже не сразу узнал голос собственной жены. Катя прикоснулась к нему и тут же отдернула руку:
— Фу, весь мокрый! — в ее голосе прозвучала наигранная брезгливость. — Кыш в ванную.
Костя откинул одеяло, и привычный для этой поры легкий холодок показался ему обжигающим. Он поднялся на ватных ногах, чувствуя, как бешено колотится сердце, и как его самого трясет в непонятном ознобе. Сейчас он испытывал самый настоящий страх перед своим грядущим путешествием в ванную комнату — в полной темноте.
«Это закончилось? Или все еще продолжается?»
Проверить это можно было лишь одним способом. В этой зловещей темноте, заполненной бешенным стуком сердца, он пошел в ванную, размышляя, кого он там встретит. Его глаза более-менее привыкли к темноте, и теперь он мог различить уже давно знакомые очертания предметов. Однако когда он открыл дверь в ванную комнату, он замер, ощутив новый прилив страха. Быть может, Саша там? Или в этой черноте, глубокой — как тот колодец перед ногами его брата — подрагивают жвалы крылатого насекомого, с которых капают мутные капли яда?
Костя включил свет, поморщившись и заморгав. Он вытерся полотенцем, с неприязнью чувствуя, как трясутся его руки.
«Что-это-мать-твою-такое?!»
Только сейчас Костя ощутил прикосновение липкого страха. Он понял, что неподвижные вытянувшиеся вниз предметы, подвешенные, как и он, к погруженному во мрак потолку являются человеческими телами. Тихо заскулив от ужаса, он затрепыхался в своем коконе. Он не мог поднять голову и посмотреть туда, где должны быть его ноги. Костя был уверен, что сейчас он запутан липкой, намертво схватившейся, как клей, тканью похожей на заплесневелый саван.
Костя с хрипом сел в кровати. Тяжелые темные шторы были раздвинуты, и спальня была залита ярким солнечным светом. Перед глазами стояла тяжелая пелена, и еще сильно болела голова.
«Еще бы она не болела после такого! Все кончилось. Всего лишь дурной сон».
Чувствуя дурную слабость во всем теле, Костя поднялся. Комната плыла перед глазами, и чувствовал он себя неважно. Посмотрев в сторону окна и поморщившись на неестественно яркий свет, Костя открыл дверь спальни, выходя в коридор.
Телевизор в гостиной был включен. Шум помех был негромким, но даже его Косте хватило, чтобы вновь почувствовать болезненные уколы в области висков. Морщась от неприятного шума, он побрел на звук, глядя лишь себе под ноги.
Зевая, он запнулся об порог, шагнув на неровную желтую поверхность, покрытую острыми, похожими на пики неровности. Натолкнувшись взглядом на Сашу, сидящего к нему спиной на диване, Костя замер, переведя взгляд с затылка брата на идущий рябью, отвратительно шумящий телевизор. Диванчик и тумбочку с дисками для плеера, на которой стояла плазменная панель, разделяло круглое отверстие в полу шириной в несколько метров, обрамленное каким-то странным оранжевым орнаментом. Костя шагнул ближе к дивану, заглянув Саше через плечо — внизу зияла такая чернота, что на секунду Косте показалось, будто он заглянул в вечность, в которой холодным огнем должны были мерцать звезды.
Костя тяжело сглотнул, положив руку на спинку дивана, озираясь по сторонам. Гостиная заметно прибавила в размерах, и кроме диванчика и тумбочки с телевизором напротив, из мебели здесь больше ничего не было. Стены, как и пол, имели тот же тошнотворный, грязно-желтый цвет. По стенам, тут и там, медленно ползали улитки.
Костя перевел взгляд на Сашу. Брат никак не отреагировал на его появление — его внимание было приковано только к ряби, идущей по экрану.
— Саня, — тихо позвал Костя, чувствуя потаенную тревогу. — Сань…
Саша молчал. Костя, наклонившись вперед, увидел, что брат держит в руке пульт, и на его коленях — тяжелый полосатый плед, принадлежавший их маме.
— Саш, — снова позвал Костя, и его голос был тих и полон недоверия. — Саша, ты же умер.
Саша моргнул, и медленно повернул к нему голову. Он задумчиво уставился на Костю серыми глазами, словно бы пытаясь понять тайный смысл этих слов. Наконец, он словно бы понял их. Его поджатые губы дрогнули, и ничего не говоря, Саша спокойно и недоверчиво улыбнулся Косте.
Костя с хрипом сел в кровати, жадно хватая ртом холодный воздух. Было душно, и пахло потом — он весь взмок, пока длился этот сон. Он испытывал настоящий страх, тот самый, который большинство людей испытывает очень редко, о котором потом боится вспоминать — и Костя испугался еще больше, когда понял, что изо всех сил таращится в темноту перед собой и ничего в ней не видит. И он едва не подпрыгнул на месте, издав сиплый, немой вскрик, когда рядом с ним кто-то зашевелился.
— Костя, ты что?
Сонный голос молодой женщины. Косте показалось, будто его разум напрочь отказал, и он даже не сразу узнал голос собственной жены. Катя прикоснулась к нему и тут же отдернула руку:
— Фу, весь мокрый! — в ее голосе прозвучала наигранная брезгливость. — Кыш в ванную.
Костя откинул одеяло, и привычный для этой поры легкий холодок показался ему обжигающим. Он поднялся на ватных ногах, чувствуя, как бешено колотится сердце, и как его самого трясет в непонятном ознобе. Сейчас он испытывал самый настоящий страх перед своим грядущим путешествием в ванную комнату — в полной темноте.
«Это закончилось? Или все еще продолжается?»
Проверить это можно было лишь одним способом. В этой зловещей темноте, заполненной бешенным стуком сердца, он пошел в ванную, размышляя, кого он там встретит. Его глаза более-менее привыкли к темноте, и теперь он мог различить уже давно знакомые очертания предметов. Однако когда он открыл дверь в ванную комнату, он замер, ощутив новый прилив страха. Быть может, Саша там? Или в этой черноте, глубокой — как тот колодец перед ногами его брата — подрагивают жвалы крылатого насекомого, с которых капают мутные капли яда?
Костя включил свет, поморщившись и заморгав. Он вытерся полотенцем, с неприязнью чувствуя, как трясутся его руки.
Страница
3 из 57
3 из 57
