Сон в паутине

Трехэтажная «хрущевка», стоящая чуть обособлено от других домов, с небольшим палисадом, на котором тут и там возвышались чахлые деревца рябины — здесь жил его отец. Костя шел к нему, надеясь лишь на то, что решение, как поступить дальше, во многом зависит от предстоящего разговора. Отец был единственным, кто мог бы помочь ему.

Костя почти не спал минувшую ночь. Беспокойство и нервное напряжение не позволяли ему расслабиться. Вновь, как и некоторое время назад, он хотел лишь одного — уснуть без всяких сновидений, без каких-либо кошмаров. Костя не знал, на сколько хватит его нервов и выдержки бороться со страхом, но он чувствовал, что с каждым днем становится лишь хуже. Скоро он сломается, и тогда его будут ждать в психушке. Возможно, ему уже там самое место.

Косте удалось уснуть лишь под самое утро, в часу пятом, или шестом. Это было даже не похоже на сон — просто отключку, словно бы он, лежа в кровати, потерял сознание, и по своему «пробуждению» спустя полтора часа он не ощущал сонливости, а лишь головную боль и усталость. Отдохнуть не удалось; он был весь в тяжелой испарине, и ему было страшно повернуться лицом к свободной стороне кровати. Сквозь пелену перед глазами и шум в голове Косте чудилось, что там лежит Катя, мертвая, с посиневшей кожей, приоткрытым ртом и слепыми глазами, убитая чудовищным насекомым в Глубине.

С трудом поборов свой ужас и кое-как поднявшись с кровати, он ушел на кухню. Дождавшись десяти утра, Костя позвонил отцу, спросив лишь, будет ли он дома в первую половину дня, и можно ли ему прийти.

Костя вошел внутрь подъезда, и яркий солнечный день остался позади. Здесь, в мягком сумраке подъезда, под светом лишь одной лампочки, он моргнул несколько раз, чтобы избавиться от черных кругов перед глазами, болевшими от яркого света, отражаемого снегом.

Дом, в котором жил его отец, был старым, хотя по внешнему виду было не сказать. Отец перебрался сюда несколько месяцев спустя после их переезда в Санкт-Петербург. Он не хотел мешать сыну жить своей жизнью, и его сбережений хватило на то, чтобы снимать квартиру в этом доме. Костя навещал его здесь несколько раз, и ему понравилось, как на новом месте устроился отец.

Он поднялся на второй этаж, ступая медленно и тяжело. Костя чувствовал лишь разъедающую его меланхолию, сродни той, которую наверное, испытывает умирающий человек. Он вновь коснулся кошмара, о котором нельзя никому рассказать, он чувствовал, что обречен, ведь никто не знает, когда проклятье Печати сработает, и его окончательно и безвозвратно затянет в Глубину. Костя чувствовал, что в эти часы он остался один, без возможности поведать кому-либо о том, что случилось и что его ждет. Что самое страшное — он не видел выхода из сложившейся ситуации, не получит помощи. Костя думал о том дневнике, который хранился у Антонова, но навряд ли те записи могли бы ему помочь, раз уж они не спасли того, кто их оставил.

Костя позвонил в дверь, мрачно размышляя над тем, что он сейчас скажет отцу. Имеет ли смысл говорить что-либо после того, что случилось? Конечно же, отец будет задавать вопросы, на которые Костя не мог ответить. Вся эта история не должна была получить огласку по многим причинам. Основными из них было лишь понимание, что ему не поверят, сочтя сумасшедшим, и вместе же с этим Костя думал, что он больше не позволит никому вляпаться точно так же, как он, Катя, Антонов. Теперь он знает, как можно навлечь на себя настоящую беду.

Дверь открылась, и Костя поднял взгляд на стоящего на пороге человека.

— Привет.

Маленького роста, сухонький мужчина с блеклым взглядом и коротким «ежиком» седых волос молча отодвинулся в сторону, давая понять Косте, чтобы тот проходил, и он шагнул в маленькую прихожую.

Они же виделись, три дня назад, когда Костя вновь «вернулся». Ему, отчаянно решившему держаться за свою версию «кратковременной амнезии» ничего не оставалось, кроме как отрицать все и отделываться фразами «не знаю» и «не помню». Это был самый простой, и вместе самый мучительный способ сохранить в тайне все то, что выпало ему. Ситуация и сама история были не из тех, когда озвученная правда приносит существенную пользу. Костя опасался крайне скверных последствий для себя самого, скажи он, где пробыл последние три недели.

— Будешь завтракать?

Разувающийся Костя подумал о том, что за последние дни он ничего толком не ел. У него пропал сон и аппетит, желание что-то делать и тяга к жизни вообще. Отец словно бы почувствовал это, хотя сам Костя догадывался, что имеет нездоровый вид человека, который тяжело заболел.

«Да, так оно и есть. Дурные сны, Печать, Глубина — это все ничто иное, как болезнь. И она досталась мне от Саши».

Он поднял глаза на отца:

— Нет, спасибо… Я бы выпил чаю.

Костя направился вслед за отцом на кухню по коротенькому коридорчику, заглянув по пути в гостиную.