Сон в паутине

— Что будешь делать теперь?

— Ждать.

— Чего ждать?

— Я не знаю. Ждать, что со мной будет дальше. Ждать, когда вернется Катя.

— Думаешь, ее похитили?

— Типа того… Возможно.

— Тебе стоит заняться чем-то, — заметил отец. — Поищи работу, например.

— Не сейчас, — Костя грустно улыбнулся. — Не сейчас, па… Сейчас я не в том состоянии, чтобы работать, если ты понимаешь, о чем я. Мне нужно немного отдохнуть.

— Денег хватит?

— Да, конечно.

— Смотри, если что…

— Брось, па. Я не хочу втягивать в это тебя. Спасибо, но я справлюсь, поверь.

Отец молча пил чай, и Костя догадывался, что он ему не верит. Возможно, отец полагал, что Костя ввязался в какую-то авантюру, что его избили и похитили, что у него проблемы с какими-нибудь отморозками.

«Лучше бы было так… Лучше бы все было именно так, а не иначе».

Окружающий его мир с его проблемами теперь казался чужим и донельзя примитивным. Прошлой весной Костя заглянул в другой мир, оказавшийся настоящим кошмаром, который существует на самом деле, в котором можно погибнуть. По сравнению с опасностью, с которой Костя сталкивался все это время, равно как и с тем, что ждало его в ближайшем будущем, все остальное меркло, привычные вещи и проблемы казались донельзя смешными и скучными, не заслуживающими внимания.

Костя вновь посмотрел на отца:

— Па…

Отец отставил чашку на стол, ответив ему внимательным взглядом тусклых глаз.

— Па, можешь одолжить ружье?

Чуть помедлив, отец со вздохом поднялся с места, направившись в другую комнату, и Костя, застывший на ярком солнечном свету погожего дня, слушал, как его отец разбирает вещи в маленькой кладовке, одновременно с этим пытаясь понять, о чем он сейчас думает. Что может сделать его сын с ружьем, дважды загадочно пропавший и объявившийся живым и невредимым за последние полгода?

Костя услышал, как за его спиной тихо лязгнула сталь, и вернувшийся отец протянул ему охотничье ружье. Несколько лет назад Костя подарил его отцу на день рожденье. Отец был заядлым охотником, и подарок Кости быстро заменил отцовскую старенькую советскую двустволку. Косте, принимая оружие, хватило одного взгляда, чтобы вспомнить подарок отцу — четырехзарядная итальянская модель с укороченным прикладом и стволом.

— Держи.

— Спасибо, — Костя, не отрываясь, смотрел на ружье, казавшееся неестественно черным на ярком солнечном свету. — Ты не подумай, я еще в своем уме…

— Зачем оно тебе?

Костя поднял голову выдержал пристальный взгляд отца:

— Чтобы чувствовать себя спокойней.

Это прозвучало убедительно, и, кажется, он поверил. Отец положил на стол перед ним ярко-красную коробку с патронами:

— Запасы не пополнял, всего восемь патронов осталось. Только глупостей не наделай, ладно?

— Буду надеяться, что они мне вообще не понадобятся, — с трудом ворочая языком, проговорил Костя, слепо смотрящий прямо перед собой.

«Ты получил то, зачем пришел сюда. Теперь дороги назад уже нет».

Дороги назад у него не было еще осенью, когда он, направляясь в сторону Новосвета, развязал белый узел на створках ворот. Все началось именно тогда, потревожив кошмар, который поглощал любого, кто столкнулся с ним. Теперь же Костя чувствовал, что готов войти в свои последние врата — перед ним не будет ничего, кроме бесконечного мрака, и створки за его спиной закроются навсегда. Единственное, чего он хотел сейчас, так это то, чтобы тихо и незаметно распространяющийся ужас исчез вместе с ним и Печатью, которую он заберет с собой в Глубину.

— Не переживай, я, наверное, и заряжать его не буду, — он поднял взгляд на отца, — думаю, верну тебе ствол через пару недель.

— Сумку дать?

Костя кивнул. Неожиданно он почувствовал себя и впрямь совсем неважно, и от того, что он лгал отцу, и самому себе. Чувство полной обреченности и безвыходности душили его. Ему казалось, будто бы он замыслил жуткое самоубийство. Теперь Костя думал, что поступит куда честнее и правильнее, если он, придя домой сядет на диван и, уперев приклад в пол, вышибет себе мозги на потолок.

Еще он думал, что видит отца в последний раз. Костя не хотел умирать, но он чувствовал, что его шансы уцелеть ничтожно малы. Он почти смирился с мыслью о том, что уже коснулся кошмара, помечен им, и ему не спастись. Наверное, его уже не спасет никакое оружие, существующее в мире.

Ссутулившись, Костя стиснул теплую сталь оружия и закрыл уставшие от напряжения глаза, неясно различая под веками светлое марево. Он чувствовал свое бессилие перед подступающим неизбежным концом, и ему было нечего противопоставить собственному страху неизвестности.

Костя стоял у окна и смотрел, как город медленно погружается в сумерки.