Сон в паутине

К счастью, народу сегодня было относительно немного. Костя приметил это еще на эскалаторе, и это не могло не радовать. За что он ненавидел подземку, так это за давку и толкучку, как перед самим входом, так и возле вагонов. К счастью, ждать поезд долго не пришлось, и Костя, шагнув в открывшийся дверной проем, с облегчением заметил, что есть свободные места. Ему ехать всего три остановки, но устоять перед таким соблазном, как присесть на свободное место после не самой легкой рабочей смены Костя не мог. Без всяких колебаний он шагнул в сторону свободного места и устроился между молоденькой девчонкой в наушниках и солидного возраста бородатым мужиком, уткнувшегося в книгу.

Костя думал о том, что сейчас Леха и еще пара знакомых ему по работе молодых людей уже направились в бар, чтобы посидеть и поговорить о чем-нибудь отвлеченном. Например, порасспрашивать Толю о предстоящей поездке в Испанию. Быть может, ему следовало согласиться на предложение Леши? Посидел бы пару часиков, позвонил бы Кате и предупредил, что задержится… Нет. Катя хотела, чтобы сегодня вечером они посмотрели скачанный с интернета фильм. Свою жену Костя любил, и не хотел расстраивать ее, особенно по такому поводу. Толя и так все расскажет, когда приедет, и ничего нового он в баре не услышит. Конечно, просто потрепаться ни о чем и выпить пива в конце рабочей смены — весьма заманчивая идея, однако в свете последних событий весь соблазн угасал. Костя хотел полноценного отдыха. Обдумывая свое уже принятое решение об отказе посетить с друзьями бар, Костя рассматривал возможность при помощи алкоголя быстрее дойти до того состояния, чтобы заснуть крепко и спокойно. И желательно надолго.

Он очнулся от собственных мыслей, когда двери с громким шипением открылись. Судя по всему, ему выходить наследующей остановке, и Костя, поправив ремень на плече, поднялся на ноги. Кажется, за время короткой поездки его немного растрясло. Поднимаясь на ноги, Костя чувствовал себя немного сонным, и счел это за хороший знак.

«Мда, было бы неплохо сейчас быстренько принять душ, перекусить что-нибудь на скорую руку и завалиться спать. И на хрен фильм, уговорю Катьку до послезавтра подождать… Она поймет. Поскорее бы домой».

— Осторожно, двери закрываются, — мягкий бархатистый голос, который мог бы принадлежать уже пожилому мужчине умолк, и внутри вагона воцарилась тишина,. Костя, щурясь на тяжелый и мутный свет плафонов освещения, шагнул ближе ко все еще открытым дверям вагона, кладя ладонь на поручень. Немногочисленные в этот час пассажиры молчали, уткнувшись в книги и журналы, и царящая тишина нарушалась лишь чьим-то покашливанием и тихим гудением электромоторов.

— Костя.

Негромкий голос из-за спины привлек его внимание еще до того, как Костя понял, кому он принадлежит. За какую-то долю секунды, пока он поворачивал голову назад, он умел лишь осознать, что этот голос ему очень знаком, и что окликнувший его сидит — и, похоже, сидел всю дорогу рядом с ним, но… Нет, это далеко не школьница, и не бородатый мужчина.

Он обернулся и в ту же секунду почувствовал, как сердце сжалось, мгновенно скованное коркой ледяного ужаса. Еще Костя успел почувствовать как вместе с внутренним холодом им овладела слабость, смертельная усталость во всем теле, когда руки и ноги становятся ватными, и все тело словно бы растворяется, исчезает, оставляя лишь ощутимо болезненный, тяжелый ком в груди.

На его месте, откуда только что поднялся Костя, теперь был Саша. Его брат сидел, подогнув левую ногу и отставив в сторону правую, словно бы он ставил кому-то невидимому подножку. Руки Саши были безвольно вытянуты вдоль тела; туловище клонилось чуть в сторону, голова бессильно запрокинулась на спинку кресла. На Саше был тот самый черный костюм, в котором его похоронили. Своей позой он напоминал сломанную куклу, небрежно усаженную на свободное место. Под ним быстро расползалась омерзительного вида клякса черная жижи с алыми прожилками, но это была не кровь. Мельком Костя уловил движение возле его ноги — рядом с ботинком Саши, медленно ползла крупная улитка. Ее тело и рожки влажно блестели на ярком свету.

Саша улыбнулся, и Костя увидел его потемневшие зубы. Глаза брата были живыми, но тусклыми, лишенными какого бы то ни было смысла.

— Костя… — еще тише повторил Саша, не спуская с него взгляда. Оцепеневший Костя чувствовал, как оглушительно стучит сердце. Сидящие рядом с Сашей люди не обращали на него никакого внимания, и в оцепеневшем от ужаса разуме Кости слабо трепыхнулась догадка, что Сашу видит только он.

В этот же миг лицо Саши изменилось. Он дернулся, как если бы через его безвольно развалившееся на сиденье тело пустили короткий разряд тока, который вернул ему жалкое подобие жизни. Саша, на лице которого застыло тупое сосредоточенное выражение, начал медленно подниматься со своего места, неестественно вытягиваясь и развевая рот, полный темных зубов.