Небо сохраняется через сны когда Бога нет дома

Эти драгдиллеры, они никогда о себе ничего не говорили, любую информацию, включая лицо, скрывали. Все имена фальшивые для пущей «маскировки». Инкогнито! Были лаконичны, не говорили «Привет» и не прощались. Даже на тебя толком не смотрели. Этот вот, исключение.

Прижимает меня к зеркалу, гладит меня по спине. Муражки по коже. В кабинке справа, похоже, закончили, потому что больше никто не долбится задницей в стенку. В зале играет что-то клубное, повторяющееся, ритмичное.

Я смотрю на его лицо в отражении. Он задирает свою голову вверх, открывает рот и тяжёло дышит. Гладит мои волосы. Его глаза закатываются в удовольствии. Он переодически то зажмуривается, то расслабляет лицо.

Зеркало запотело из-за того, что я часто дышу. Его отражение превращается в мутный силуэт красно-чёрного цвета. Двигается быстрее. Сжимает мои волосы в своих руках. Вскрикиваю от боли.

— А… прости… — говорит расслабленно, снова гладя меня по волосам.

Становится жарко, но меня тошнит. Чувствую, что сейчас блеванёт. Он закончил. Хочет меня обнять. Отталкиваю. Меня блеёт. Он отскакивает в сторону. Морщится. Спрашивает всё ли в порядке. Как я себя чувствую.

— Дерьмово, чувак! Дерьмово!

Дерьмова только эта тошнота, от которой меня воротит и крутит желудок. Ужасные рези. Не могу встать. Кто-то ломится в кабинку, говорит, чтоб освободили, потому что засиделись. Там своя очередь.

Этот, Френсис, обнимает меня, помогает встать и выйти.

— Облакотись на меня, ну!

Выволакивает меня оттуда. Тащит через зал. На фейсконтроле интересуются всё ли в норме, Френсис говорит, что я перебрал немного, но по его роже видно, что мы оба обдолбались. Охранник гонит нас, говорит, чтоб проваливали, иначе будет хуже. Да мы и так собирались.

— Останься со мной? — сижу на бордюре, держу его за руку — пожалуйста, останься со мной на ночь.

Я не сплю третьи сутки. Я готов был уснуть прямо на ходу, а если он меня сейчас оставит, я усну прямо здесь. И замёрзну. Что, впрочем, не важно, потому что меня ведь это теперь не волновало.

Им запрещалось общаться с нами, с теми кто затаривался у них наркотой, запрещалось с нами контактировать кроме как в рамках покупки, запрещалось давать какую-либо информацию о себе, и уж тем более запрещалось с нами трахаться и водить нас домой.

Френсис любил свою работу. Свою прибыльную работу. Он следовал всем правилам. Чётко слушался своего «работодателя».

Короче, он меня оставил. На улице…

Он сидит на мне. Моя рубашка растёгнута им. Он водит пальцем по моему телу. На нём вельветовый плащ и шляпа цилиндр. От него пахнет сладким парфюмом. Резкий, сладкий запах. Он гладит меня и молчит. Меня настораживает его молчание.

— Крис? — окликаю его, потому что мне кажется, что он так сильно о чём-то задумался, что оторвался от реальности, забыл, что он находится здесь.

На нём маска матового цвета с чёрно-золотыми завитками, чёрные прорези для глаз в темноте которых виден только их блеск, идеальной пропорции лакированные губы, тонкие черты лица и отблеск свечей. За маской я не вижу его лица, но чувствую что он смотрит на меня. Чувствую Как он смотрит на меня.

— Я тебя слышу — говорит он, пластмассовое лицо не двигается.

Он медленно наклоняется и прикосается лицом в маске к моим губам. Не отрываясь говорит, что хотя бы так, если иначе нельзя.

— Ведь Так можно? Твоё агенство не будет против? Формально, я тебя не трогаю.

Чувствую пластмассовые губы. Гладкие. Холодные.

Длинные чёрные перья на его шляпе щекотят моё лицо. Он целует пластмассовыми губами мой подбородок, мою шею… моё тело… спускается ниже.

— Стой!

Он поднимает голову на меня, касаюсь пластмассового лица.

Безразличное выражение лица у этой маски. Будто ей на всё плевать. Трогаю я её или нет. Не меняется. Снимаю её. Она мне не нравится. Слишком уж безразличная, безликая.

Крис улыбается. Смотрит на меня. Привстаю. Оказываюсь в сантиметре от его лица.

— Я попробую? — спрашивает он.

Меня никто никогда не целовал кроме Рина. Крис делает это так же осторожно и нежно как и Рин. Вновь вспоминаю о нём. Я не знаю, почему я его оставил, почему отказался от него. Возможно я был обижен на него за то, что он делал. Возможно меня поманила безбедная жизнь и перспективы. Возможно мне было жаль его за то, что он так бездарно просирал свою жизнь и себе я такой же жизни не захотел. А возможно всё сразу.

— Ты соврал мне тогда — смеётся.

— В чём?

— Вам можно спать с теми, кого высопровожаете… делать все эти штуки и плевать вам на правила агенства. Верно?

— Фактически нет. Но кто узнает? Всем на всё плевать. Разве нет?

Мы только вернулись с бала маскарада. Я впервые был на подобном мероприятии. Много людей. Все в масках.