Небо сохраняется через сны когда Бога нет дома

Но вскоре поправилась и решила вернуться домой дабы обрадовать родителей, что она поменяла свои жизненные приоритеты и встала таки на путь истинный, но родители были непреклонны. К тому же ещё и в обиде на то, что она оставила их на эти долгие полтора года. Сэмми снова оказалась на улице и вынуждена была заняться этим. Здесь она встретила Веронику и остальных девчонок и возвращаться к былой жизни теперь и не собирается вовсе.

Откуда взялась Кассандра не знает никто. Дело в том, что Кассандру нашла Шейла без сознания и признаков жизни, одну и умирающую в одном из залов ожидания. Люди не обращали внимания потому что, наверняка, думали, что она просто спит или ждёт своего рейса. Люди, в общем-то, всегда мало на что обращают внимание. А Шейла, так как часто околачивается на вокзале, заметила её сразу. Так вышло, что Кассандра ничего не помнила, ни того, кто она, ни того, как она оказалась здесь. Но она, не смотря на это, постоянно смеялась, шутила и говорила, что чувствует себя циркачкой, говорила, что шутки и цирковая арена это её призвание. Стала проституткой потому что ничего более не умела.

Иннеса никогда не знала своих родителей и вообще она была из приюта. Наверное оттуда у неё этот злобный нрав, не знаю. Никто никогда не пытался её розыскать. Да и она никого не искала. Своих родителей, пусть даже воображаемых, она никогда не видела, ненавидела и знать не хотела. Она начала заниматься этим из безысходности, ей некуда было идти, нечего было есть. Из приюта её просто выставили по наступлении восемьнадцати лет и никто дальше не интересовался тем, как она устроилась. Она мечтала стать гоньщицей. Купить тачку и учавствовать в уличных гонках. Таким образом зарабатывать деньги. Говорит, что её тянет к машинам, и механике, что она покруче любого мужика разбирается в технике. Машину она так и не купила. Гоньщицей так и не стала. Она говорит, что ещё всё успеет, что это только начало.

Шейлу привела сюда… любовь. Она была безработной. То есть зарабатывала тем, что заводила себе любовников. И в одного такого любовника она влюбилась. Сразу и безповоротно. Он оказался каким-то левым сутенёром и решил приобщить её к этому миру. Она была слишком влюблена чтоб быть против. Она начала работать на него и с ним же встречаться. Он посадил её на наркоту. Она от него залетела. Три аборта. Наркозависимость. Вскоре она поняла, что тонет и решила от него уйти. Он её отпустил. Но никем выше своего прежнего уровня она стать так и не смогла. Решила остаться. Начала заниматься этим самостоятельно. Потом они собрали свою «семью».

Все они привыкли к этому, привыкли друг к другу, отпустили свою мечту и у них не было больше причин прекращать это.

Иногда мне думалось, что в их жизни всё могло быть иначе если бы они остановились сейчас. Но они не хотели. Их всё устраивало.

И в моей жизни всё могло бы быть иначе, если бы я сейчас остановился. Но меня тоже всё устраивало. Моя неопределённая «работа» и отсутствие дома. Это в каком-то смысле делало меня свободным. У меня не было работодателей и мне никогда не задерживали «зарплату», не было арендаторов и мне не нужно было беспокоиться о счетах за коммунальные услуги. Я видел во всём этом свои плюсы, пусть и не очень существенные.

Я встаю на сиденье, беру в руки скрипку и зал ожидания вновь наполняется звуками.

Так надо было, чтоб я не тонул в себе…

Проходит неделя. Они дают мне одежду, какие-то справки. Отклеивают все эти бинты с моей головы, повязки с глаз и катетеры, снимают капельницу. Говорят, что я выписан.

— Ч-что это значит? — не понимаю.

— Ты можешь идти домой. Ты теперь здоров — улыбается мед. сестра и провожает меня к выходу.

Ничего не понимаю. Я таращусь на неё. На людей вокруг. На эти светлые, белые коридоры, которых никогда не видел. Я никогда не видел ничего подобного. Я впервые увидел что-то кроме темноты. Я смотрю в потолок, на эти лампы, что мерцали тут всё то время, что я лежал. В мою палату на каталке привозят нового пациента. Видимо, после операции, потому что он лежит не двигаясь. Его ложат на кровать на которой лежал я всю эту неделю.

Я совсем ничего не понимаю.

А мед. сестра подталкивает меня к выходу, объясняет как выйти из отделения, говорит, что я могу вернуться домой, что меня ждёт человек внизу.

— Какой человек?

— Тот человек из органов опеки. Он тебе всё объяснит. Давай я провожу тебя.

Она берёт меня за руку и ведёт вниз. Мы едем на лифте. Я никогда не ездил на лифте. Это одновременно страшно и чем-то завораживает. Ощущение будто падаешь вниз. Страшно и странно. Едем мы недолго. Мне понравилось. Внизу нас встречает мужчина.

— Так это ты. Ну привет — он приветливо улыбается и машет мне.

— Вы кто? — смотрю на него с подозрением.

Он говорит, что он из службы опеки. Что я должен проехать с ним. Я сажусь в то, что он называет машиной.