Убить вампира

— Встретил старых приятелей. Решили устроить сабантуй. Ни с того ни сего. Знаешь, я заметил, что так лучше всего получается. Хлебали пиво до шести. Если хочешь, можешь меня догнать. У меня есть водка, ликер. Будешь?

Ольга выбрала водку. Вскоре и ей стало весело.

— Ты только меня не целуй, — сказал вдруг Сергей заплетающимся языком, — не целуй, а то если Лайма узнает, мне — голова с плеч.

Почему он тогда сказал это, Ольга до сих пор не понимает. Может, решил поиграть с ней?

— Да ладно, — рассмеялась Ольга, — нашел о чем беспокоиться. Я тебя сколько раз при Лайме целовала? Встречались — целовала, расставались — целовала, и ничего.

— Ну то были дружеские поцелуи, а по-настоящему ты меня, пожалуйста, не целуй.

Зачем они завели тогда тот глупый разговор? И Ольга тоже была хороша: ей бы спустить все на тормозах, перевести в шутку — нет, черт за язык дернул, голова кругом пошла.

— Неужели ты так боишься моих поцелуев?— решила она поиграть с Сергеем. — А если я возьму и поцелую тебя по-настоящему?

— Не надо. Лайма мне голову оторвет.

— Так-таки оторвет?— стала подкрадываться к нему, как кошка, Ольга.

Они сидели на диване в гостиной, по телевизору показывал что-то скучное.

— И все же я попробую, — не унималась Ольга, — хотя это должен был сделать ты: именно я вас познакомила и свела. Ты меня за это ни разу даже не поблагодарил.

— Я не поблагодарил?— возмутился Сергей. — А сколько раз я тебе говорил спасибо? Сколько раз угощал мороженым?

— Ну, это все по-дружески, а вот из чувства благодарности…

Она была уже у самых его губ, в следующее мгновение жадно впилась в них. Что на неё нашло?

— Ах! Ах!— театрально вскочил с дивана Сергей. — Она все-таки совершила это, совершила, негодница! Да ты знаешь, что я теперь с тобой сделаю? Я тебя растерзаю, распотрошу!— набросился на неё в шутку и стал лохматить волосы.

Это завело её, но она, чтобы еще больше подзадорить Сергея, уперлась руками в его грудь.

— Ты!— взвизгнула громко. — Ты испортил мне прическу!

— Я?— выпалил Сергей.

— Ты, ты, ты!— зашептала она быстро и, неожиданно ослабив напор, снова прильнула к его губам.

На этот раз их уста не разъединились…

Автобус полз, казалось, как черепаха. До Черемухина почти два часа езды. Можно было и поспать, и выспаться, и вспомнить всё, что еще не позабылось.

Тогда Ольга вернулась домой счастливая, тело еще чувствовало его тяжесть и ласки. Но ощущение это скорее было связано с её телом, чем с образом Сергея. Теперь она понимала, что ей тогда вовсе не Сергей был нужен, а мужчина, просто мужчина. Сильный, внимательный, ласковый, не копающийся в её проблемах и не терзающий душу. Но, видно, так было угодно Богу, что на месте этого нужного тогда ей мужчины оказался именно Сергей. Как по иронии судьбы. Она ведь не сходила от него с ума, ей просто было хорошо с ним. Тогда она не чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Если бы Лайма могла её понять… Но Лайма любила Сергея без памяти, а любовь, если она всепоглощающая, всегда крайне эгоистична. Этого-то, скорее всего, душа Лаймы и не выдержала…

Горюнов попал в конструкторский отдел, где работала Ракитина, перед самым обедом. Видно было, что рабочая атмосфера уже спала. Даже начальник отдела Белявский, невысокий, склонный к полноте добряк, и тот, что называется, «ловил гав».

Его стол стоял особняком в огромной, почти полностью заставленной кульманами комнате. Видно, ему не нашлось отдельного кабинета, а возможно, так было специально продумано для поддержания трудовой дисциплины. Но, даже несмотря на присутствие начальника, в заметном томлении сотрудников чувствовалось ожидание полуденного часа.

Горюнов безошибочно направился к его столику.

— Здравствуйте, — сказал он и сразу же представился.

Белявский удивленно посмотрел на него. Личность вошедшего Горюнова ничего ему не говорила.

— Чем могу быть полезен?

— Я хотел бы встретиться с Ракитиной Ольгой Викторовной, — сказал Горюнов.

Белявский нахмурился, глянул куда-то в сторону и, растягивая слова, проговорил:

— Кажется, и я хотел бы ее видеть. Секундочку, — проронил он вслед за этим, откинулся на свое кресло и, опять глядя куда-то в сторону, громко крикнул:

— Валерия! Валерия Кузьминична! Что там теперь с нашей милой Ольгой?

Из-за одного из кульманов выглянула светло-рыжая веснушчатая головка:

— Она на больничном, Глеб Сергеевич.

— На больничном, — флегматично сказал, обращаясь теперь к Горюнову, Белявский.