Окна Воздушных Замков

Луитер шумно сглотнул, глядя на поднос, на металлические предметы, в которых переливались последние упоминания света среди туч за окном. Он не чувствовал страха, но испытывал трепет перед неизвестностью намерений Эдварда. Луитеру казалось, что за неподдающееся исчислению время, проведенное в этом помещении, он забыл большую часть своей жизни. Точнее, не мог вспомнить, было ли что-нибудь вообще. Он помнил только цветные витражные окна церкви, голоса хора и звон колокола; яркий свет и вспышки боли, чьи-то слова и прикосновения, но и это казалось лишь сном. Он помнил Эдварда, его образ был самым ярким из всех; помнил, как видел его, смотрящего на разрушенную часовню. Было еще несколько нечетких образов, но эти люди казались совершенно незнакомыми. В голове возникали картины жестокого суда и окровавленные тела, которые, падая, подбирали с пола маски и, надев их, вновь вставали.

Луитер вздрогнул, словно его что-то укололо и, вспомнив о недавней боли, прикоснулся к спине. На ней не было тех горячих отростков, что он так силился вырвать. По-крайней мере, он не чувствовал под пальцами ничего, кроме озноба на коже и проступающих позвонков. Но слова Эдварда мешали мыслям о том, что это был лишь сон.

Поставив поднос на край кровати, Эдвард достал из-под нее несколько свечей и расставил их по полу.

— В грозу не стоит использовать электричество, — плавно зажигая свечи, произнес он за момент до того, как за окном сверкнула молния.

Закончив, он остановился возле кровати, всматриваясь в бледное лицо Луитера, которое приобретало мягкий оттенок от свечей.

Синяки под глазами подчеркивали его неимоверно усталый взгляд; длинные волосы спутанными локонами огибали узкие покатые плечи; несвойственные мужчине тонкие руки крепко держали подушку; стройные худые ноги были поджаты, а бледная кожа с проступающими венами дополняла вид. Можно было бы вполне подумать, что этот юноша провел не один год тяжкой работы где-то в подземельях, лишенный света и хорошей еды.

Тяжелый взгляд Луитера заметил среди острых медицинских приборов небольшую плитку шоколада. Он смотрел на нее не столько голодно, сколько заинтересованно. Он был чертовски голоден и даже не помнил, когда последний раз что-то ел и что именно это было, но не решался протянуть руку и взять ее.

— Хочешь кусочек? — подойдя ближе и присев одним коленом на кровать, Эдвард тоже взглянул на шоколад и медленно перевел взгляд на Луитера, огибая взглядом изящную шею и то, как приподнялся и вновь опустился кадык, когда юноша, чуть облизав губы, проглотил невидимый ком.

— Хочу… — повернув голову и посмотрев на него, Луитер кивнул. Его взгляд стал более четким и словно просящим разрешения.

— Можешь взять, — ровно ответил Эдвард, указывая рукой в сторону подноса и присаживаясь удобнее.

Проследив плавное указание руки, Луитер отложил в сторону подушку и, наклонившись вперед, осторожно приблизился к подносу. Немного помедлив, он все же приподнял плитку шоколада и отломил от нее одно звено. Кусочек, как и оговаривалось. Луитер замер, опираясь перед собой одной рукой и коленями в матрац, поднося кусочек шоколада в другой руке к губам. Он сделал глубокий вдох, вдыхая сладко-горький запах, от которого по телу прошлось приятное тепло, и положил ароматный кусочек в рот. Шоколад медленно таял на языке, расплываясь невероятно приятным сочетанием сладости, горечи и пряностей. Как бы сильно ни был голоден Луитер, он не спешил тут же проглотить вожделенную еду и взять еще, словно вспоминая, каково это вообще — чувствовать сытость и вкус.

Эдвард наблюдал за каждым его движением, восхищенно глядя на то, как человек, будучи невыносимо голодным, может так себя ограничивать и так спокойно смаковать горечь шоколада до тех пор, пока не останется лишь его привкус.

Когда Луитер немного подался назад, садясь на колени, тонкое покрывало, до этого скрывавшее его по пояс, спало, открывая взгляду узкие бедра. Он, казалось, не обращал на это внимания, пока не почувствовал прикосновение к своей ноге, которое, оглаживая, поднималось к пояснице. Подсев ближе, положив вторую руку ему на бедро, Эдвард прошелся взглядом по выступающим позвонкам на спине и чистой коже. Крылья, нарисованные им, полностью исчезли, впитавшись гораздо глубже, чем в плоть. Он знал, что Луитер будет подчиняться ему, но не предполагал, что настолько. Либо это не подчинение, а именно то, почему Эдвард заинтересовался им, его плавными движениями и ровными шагами.

— Любой бы на твоем месте без особого разбора съел это, даже не пытаясь испытать вкус, — он проследил пальцами несколько позвонков и, отступив от них, тыльной стороной ладони провел по боку Луитера, от ребер и до бедер.

— Ощущение отвращения во мне сильнее, чем чувство голода… от тех тварей во рту горечь, меня тошнит… а этот шоколад приглушает ее, — Луитер лег на бок, стирая с губ остатки шоколада, проглотив который, он ощутил еще больший голод.