Западня

Что-то резко потянуло меня вверх, я почувствовал резкую боль в голове, треск в ушах, в глазах взорвались тысячи искр — и вот я уже парю под потолком и с ужасом наблюдаю свое тело сверху. Волосы Дианы, шевелясь как живой клубок змей, окончательно опутали мое тело, накрепко привязав к хозяйке, которая по-прежнему спала, вернее, оцепенело лежала с открытыми, но невидящими тускло мерцающими в темноте глазами, мертвенно уставившись в потолок. Вид её был до жути отвратителен и меня не оставляло ощущение, что, даже пребывая в сонном оцепенении, она видит меня, следит за каждым моим шагом через волосы-шпионы.

— Поторопис-с-с-с-сь, поторопис-с-с-с-сь, пока она с-с-с-с-спит! Береги-с-с-с-с-с-сь воло-с-с-с-с-с! Она ими ду-ш-ш-ш-шит, они ш-ш-ш-ш-ш-шпионят, они донес-с-с-с-с-сут! Уходим-с-с-с-с-с по лунной дороге!

«Какой-такой дороге?» — недоуменно подумал я и тут заметил, как сноп серебристого света, словно прожектор, указал прямо в сторону проклятого чулана с пауками. Я сделал движение руками, как пловец, и стремительно полетел по воздуху.

При виде меня молчаливые обитатели террариумов буквально взбесились. Пауки забегали из стороны в сторону, словно дикие тигры, только что заключенные в клетку, ползали по стенкам, а некоторые даже бросались на них, словно пытаясь разбить стекло тараном.

— Они ж-ж-ж-ж-ждут, когда их ос-с-с-с-с-свободят! Они ненавидят миз-з-з-з-згиря! Ненавидят её с-с-с-с-с-страш-ш-ш-ш-шные волос-с-с-с-сы! — паучок примостился у меня на плече, прямо у правого уха. — Она з-з-з-з-з-заключает ду-ш-ш-ш-ш-ши, наш-ш-ш-ш-ш-ши душ-ш-ш-ш-ши, выс-с-с-с-с-сос-с-с-с-санные как кос-с-с-с-с-сточки, моз-з-з-з-зговые кос-с-с-с-с-сточки. Из-з-з-з-здеваетс-с-с-ся, с-с-с-с-смеетс-с-с-ся, с-с-с-с-с-скармливает с-с-с-с-с-самкам!

Потом немного помолчал и -

— Для тебя тож-ж-ж-ж-же готов террариум-с-с-с-с-с, хе-хе!

Тут лунный луч осветил дальний угол чулана, и я действительно увидел пустой террариум.

Кровь ударила мне в голову, сердце затрепетало, в груди поднялась отчаянная решимость убить эту страшную женщину. Женщину ли?

— Ещ-щ-щ-щ-щё не вс-с-с-се-сссс, не все-ссссс… С-с-с-с-следуй лунной дорогой!

Тут я заметил, что лунный луч, упершись в стену, ярко осветил вентиляционную отдушину. Я сделал рывок руками и полетел туда.

Странная была эта отдушина! Вместо свежего воздуха, здесь было жарко как в печи. И чем дальше я шел, вернее, летел, тем жарче становилось.

Наконец, серебристый свет-проводник стал бледнеть, а впереди я увидел какое-то сияние, зеленовато-белесое сияние трупной гнили.

Тоннель закончился, и я нырнул внутрь. Моему глазу открылась поистине ужасающая картина.

Огромная пещера, погруженная во тьму, лишь снизу, от пола, шел свет — свет той самой трупной гнили. Запах стоял соответствующий — вонь несусветная. Я стал дышать ртом, но даже это не могло остановить рвотные позывы.

Я снизил высоту и едва не потерял сознание. Весь пол был завален кусками трупов в разной стадии разложения, по которым ползали какие-то мерзкие твари. Инстинктивно я рванул вверх — и от отвращения, и ужаса, и просто оттого, что терял сознание от трупного запаха, отравлявшего мои легкие.

— Ос-с-с-сторож-ж-ж-ж-жно! Ос-с-с-с-с-с-сторож-ж-ж-жно! Летай медленно! Тут повс-с-с-с-сюду с-с-с-с-сети! — заверещал прямо в ухо паучок.

И вовремя! Я остановился буквально в паре шагов от совершенно незаметной во тьме нити ловчей сети. Толстая как канат, с огромными клейкими узлами величиной с голову — наверное, такой могла казаться паутина мухам и комарам.

«Но если есть сеть — то должен быть паук?» — подумал я. И в то же время — «паук становится заметен только тогда, когда попадешь в его сети!»

Внезапно луч лунного света ворвался в это кошмарное обиталище, в эту жуткую людоедскую пещеру — и в его свете я увидел самое страшное — весь гигантский потолок, все стены пещеры кишели пухлыми, жирными восьмиглазыми тварями! К стенам и потолкам крепились концы сигнальных нитей сети и именно здесь, в этих темных, невидимых постороннему глазу углах-альковах, они ждали своих жертв!

Мохнатые лапы, пузатые брюхи, хищные жвала со сгустками белесой слюны, тонкие и острые черные коготки… Но хуже всего — эти ледяные мертвые глаза — ничего не выражающие, пустые, тусклые, пронизывающие меня и ждущие только того, когда я, наконец, угожу в эти дьявольские сети!

Я присмотрелся и увидел, что сети полны мертвецов — серебристый свет то тут, то там выхватывал из кромешной тьмы причудливые кульки из обмотанных шелковыми нитями тел, потом — уже высохшие как мумии кости, обтянутые кожей, напоминающие жуткие фотографии узников Освенцима или Бухенвальда. На всех лицах — выражение дикого ужаса и в то же время какого-то противоестественного сладострастия, пустые мертвые глаза, почти вывалившиеся из глазниц, устремились куда-то вверх, в дальний левый угол пещеры.