Западня

С меня хватит! Моя жизнь мне дороже. Пока у неё линька, я «слиняю» без всяких последствий для себя. А там — будь что будет! Мои амбиции, слава Богу, не таковы, чтобы считать себя новым спасителем всего человечества!

Диана встала со стола.

— Уже уходишь? — голос её предательски дрогнул. — Ну что ж, прощай, как говорится, не поминай лихом. Кстати, внимательно осмотри, ничего не забыл у меня?

Я не ответил. Молча осмотрел спальню — да и что мог я забыть, если вся одежда на мне? Вопрос риторический.

Я молча подошел к входной двери.

— Она открыта. Я никогда её не закрываю, — донеслось из комнаты.

Диана сидела на кровати — плечи её опущены, спина как-то жалобно ссутулена, губы дрожали — словно вот-вот разрыдается. Смотрит в зеркало, что-то поправляя в волосах — теперь таких обычных, как и у любой другой нормальной девушки.

Я невольно залюбовался ею — она мне показалась в этот момент такой хрупкой, такой ранимой, такой слабой, совсем не похожей на ту женщину-вамп, к которой я привык.

Видимо, даже уверен, она заметила мои колебания, глядя в зеркале не столько на себя, сколько на меня.

— В конце концов, я не виновата, что я — ТАКАЯ! — в голосе её зазвучала такая обычная женская обида, в воздухе запахло типичной женской истерикой. — Да, я — хищница, я -чудовище, но кто-то же сделал меня такой! Вы же тоже, если, к примеру, любимая кошка загрызет несчастного воробья или мышь, не выбрасываете её на улицу, а пожимаете плечами: «мол, что с ней поделаешь? Она же хищник» и тискаете её потом, как и раньше! А чем Я хуже кошки? Да, я такая и ничего с собой поделать не могу!

И она громко разрыдалась, размазывая по бледным щекам слезы.

Я чувствовал, что сдаюсь. С каждым её словом, обволакивающем меня как липкая паутина, я становился все мягче и мягче и вот я уже почти готов простить её, зарыдать вместе с нею.

Я закрыл глаза и мысленно представил себе, что ещё минута — и я развернусь, обниму её, плачущую, несчастную, хрупкую и начну гладить по голове, целовать её влажные от слез щеки, руки, а потом…

Но в этот момент я словно вновь увидел раздавленного паука в ванной — и в голове возникли совершенно другие образы. Я вспомнил ВСЕ — и Лешу, и его раздавленную горем, обезумевшую мать, и похороны, и, наконец, кошмарное чудовище в Логове…

Мысли эти пронеслись у меня в голове с быстротой молнии, я снова взглянул на Диану и увидел — ОНА СМЕЕТСЯ!

Да, эта стерва, это чудовище, эта дьявольская женщина беззвучно, одними губами — смеется в зеркале, улыбается своей наглой, циничной ухмылкой. Она сняла очки — и я воочию увидел вновь эти страшные, чудовищные глаза — вечно открытые, никогда не закрывающиеся глаза!

Я вспомнил пустой террариум, приготовленный для меня, и в меня словно вселился дьявол. Я решился.

Не помню как, но уже через мгновение я осознал, что нахожусь на кухне. Из ящика я выхватил большой нож для резки мяса.

Ещё мгновение — и я уже перерезаю бельевую веревку в ванной и сматываю её на локте.

Ещё миг — и я уже в спальне.

Она смотрит на меня и в лице её застыл ужас. Но меня это только подстегнуло — во мне клокотала ненависть, жажда мести, неистовое, необоримое желание совершить — здесь и сейчас! — расплату, возмездие за все, что ОНА натворила или собиралась натворить.

Одним ударом кулака в лицо я опрокинул её на кровать. Затем крепко связал её руки, привязал их к железной спинке кровати — той самой, у которой ОНА, всего каких-нибудь пару недель назад душила, истязала моего единственного близкого друга.

Я занес было нож, но тут вспомнил предупреждение паука — «в волосах её сила!»

Я намотал её длинные, мягкие шелковистые волосы на кулак.

Ужас в её глазах сменился отчаянием. Оставался один удар — и все будет кончено! Навеки! Навсегда! И для всех!

И тут ненависть пересилила — я отбросил первоначальное намерение и стал бить ей в лицо. Не помню только — кричал я или думал, что кричал — ибо от бешенства слова застревали в глотке.

— Сука! Стерва! Мерзость! Б…! Это тебе за Лешу! Это тебе за его мать! Это тебе за первого, за второго, за третьего!

Я бил её и не мог остановиться. В тот момент моему воспаленному разуму казалось слишком легко лишить её волос. Я хотел истерзать каждый клочок её тела, уничтожить её проклятое лицо, заставить навсегда закрыться эти ненавистные немигающие глаза, выбить эти проклятые хищные зубы!

Удар следовал за ударом, кровь брызнула на подушку, я ликовал. За все пережитое, за свои страхи, за боль, за… Неутоленную страсть!

Стоило только мне подумать об этом, как в тот же миг я осознал — да, неутоленная страсть! С того самого момента, когда я пожал ей руку-лапку в кафе, эта страсть мучила меня, змеиная зависть сжигала мне сердце, когда я читал откровения Леши в дневнике.