Западня

Ателье процветало, все было замечательно, но внезапно мужья клиенток ателье стали заканчивать жизнь самоубийством. Один за другим. Причем, в хронологическом порядке — от самой первой клиентки. И ещё одна интересная деталь — все они сводили счеты одним и тем же образом — повесившись в ванной на бельевой веревке. И достаточно странным и страшным образом, каким — сказать не могу. Пока. Скажу одно, создавалось ощущение, что они вешались таким образом, чтобы как можно дольше продлить свои мучения…

Я не сводил взгляда с гипнотизирующих, холодных глаз Николаева, курившего одну сигарету за другой. Шепот и голоса за моей спиной куда-то пропали, словно все прощавшиеся с Лешей люди куда-то испарились, свет потух. Создавалось впечатление, что во всем мире остались только мы вдвоем — я и Николаев, что от всего бескрайнего земного шара каким-то чудом сохранился только этот закуток в уголке ресторанного зала, круглый стол, накрытый темной скатертью, пара бокалов с вином, пепельница, доверху наполненная окурками, да вентиляционная отдушина над головой Николаева. Глядя на неё, меня все время не оставляло ощущение, что там, в полутьме, кто-то находится и этот «кто-то» внимательное слушает каждое наше слово…

— А жены? Может, это они все подстроили?

— Исключено. Все они сходили с ума.

— Странно, ничего об этом не слышал…

— И не услышите. «Сверху» было дано указание не придавать этому огласки, и наша самая свободная в мире пресса промолчала, — хмыкнул он. — Я сам этим занимался.

— Видимо, с Лешей это не сработало, — не без ехидства заметил я.

— Да, но он — публичная фигура, известная на всю страну. И то, как видите, обстоятельств смерти мы никому не дали раскрыть, даже матери ничего не известно.

— А как же я? Не боитесь, что я все разболтаю?

— Не боюсь. Не разболтаете, — холодно отрезал он. — Вы — серьезный человек, ученый, специалист по древним религиям. Не пустомеля. И вы, думаю, как лучший друг Алексея, сами кровно заинтересованы, как и я, распутать это темное дельце.

— Ну, то что лучший…

— Да, лучший, — перебил он. — Мы изучили всю переписку Алексея за годы. Он всегда называл вас лучшим другом и человеком, которому он абсолютно доверяет.

Мне стало неловко.

— Во всяком случае, — попытался преодолеть смущение я, — обо всех своих тайных расследованиях он не говорил мне ни слова. Я узнавал о них, как и все — из газет, интернета, по телевизору.

— Это нам известно. Вы были его конфидентом в другом смысле, — в каком, Николаев не уточнил.

— Так вот, — продолжил он и снова закурил. — Алексей узнал обо всем из первых рук — одна из посетительниц ателье была его подругой. Девица изрядно напугалась и много о чем ему рассказала. Хотела выйти из игры. Но Алексей попросил её продолжить посещение этого заведения, чтобы получать информацию из первых рук. Мы вышли на него. Он согласился сотрудничать, но действовал по своему плану, на свой страх и риск. Мы предупреждали его, предлагали круглосуточную охрану, вели за ним наблюдение. Но… В общем, это уже другая история.

— Опять «конфиденциальная»? — ехидно усмехнулся я.

Он кивнул.

— Никому не приятно распространяться о своих провалах. Мы потеряли очень ценный источник информации, незаменимый источник информации.

— А как же хозяйка ателье?

— Сначала прямых улик у нас не было — к слову, и сейчас все очень зыбко, а потом она как сквозь землю провалилась. Ни следов, ни зацепок. В общем, сработала она профессионально. До сих пор мы плутаем во мраке…

— Как?! — возмутился я. — А фоторобот со слов свидетелей, фото какие-нибудь, фамилия…

Николаев усмехнулся.

— Ни-че-го. Фотографий никаких, прямые свидетельницы сошли с ума и находятся в совершенно невменяемом состоянии, соседи по улице описывают её внешность по-разному — то она жгучая брюнетка, то блондинка с золотистыми волосами, то старуха, то молодая стильно одетая женщина. Фамилии, естественно, никто не назвал. Имена называют разные — то Лилия, то Арина, то Роксана. Ателье нигде не зарегистрировано. Сейчас здание пустует.

— А что с рисунком?

— Вот, рисунок! — его лицо-маска сразу ожило. — Это реальная зацепка. Судя по тому, что нам говорил Алексей, этот рисунок был в ателье, что-то вроде опознавательного знака для избранных. Однако единственная дошедшая до нас копия оказалась только у Алексея.

— Я уже говорил вам, что интерпретировать изображение на этом рисунке можно и как паука в центре ловчей сети, и как восьмиконечную звезду в центре схематически нарисованного звездного неба…

— Да, я помню. Ваши сведения очень ценны для нас. По сути, вы — единственный человек, который имеет достаточно знаний и навыков разобраться в этой символике, дать следствию нити. И именно поэтому я был так откровенен с вами, насколько это возможно.