Единорог

Валерка подумал, пересел поближе ко мне и пальцем, осторожненько так, провел по моей шее.

— Мне щекотно, — сказала я.

— Расскажи чтонибудь.

— Что?

— Про себя расскажи.

Я живо повернулась к нему.

— Может, лучше ты?

— Так Сашка небось все про меня выложил.

— Да и про меня. Или, скажешь, ты его не расспрашивал?

Валерка промолчал. Начал качаться на табуретке.

— Ты как мальчишка.

— Да?

— Валера, давай, колись.

— Что ты хочешь услышать?

— Где твои родители живут?

— Ты замуж за меня, что ли, собралась? — сказал он, сделав невинные глаза, — В Мишкино. Я деревенский парень.

И посмотрел на меня с легкой, лукавой, мальчишеской улыбкой. Его усталое опьянение прошло, как не было.

— Там и братья мои живут. У меня два брата, еще сестра есть, младше меня на пять лет. Она в Москве, она там замужем. А Шома и Руслан здесь.

— Как их зовут? Твоих братьев?

— Шамиль. И Руслан.

— Ты кто по национальности?

— Татарин, а что?

— Ты, что, издеваешься? Валер, из тебя татарин, как из меня китаец. Ты же светлый, как одуванчик.

— Какой я тебе, к черту, одуванчик.

— Ну, ты же блондин.

— Угу. Блондин.

— И ты действительно татарин?

— Могу паспорт показать.

— Покажи.

Он мотнул раздраженно головой, поднялся и ушел в комнату, принес мне развернутый паспорт.

Валерий Семенович Хазиев. Действительно татарин. День рождения тридцать первого декабря, вот это я понимаю — новогодний подарочек. В этом году ему будет тридцать восемь лет. Господи, девятнадцать лет разницы, да я столько живу. Нда.

— Семенович? — сказала я, — Или в паспортном столе чтото напутали? Твоего отца Семен зовут?

— Да.

— А маму?

— Рамиля.

— Ты по маме татарин?

— Нет, отец тоже татарин. У него мать была русская, вот и Семен. Я в нее светлый, в бабку.

— У тебя день рождения скоро.

— Угу. А у тебя когда?

— Летом, — сказала я, в августе. Какой ты был смешной в шестнадцать лет.

— Я и сейчас смешной.

— Да, изменился ты мало, — сказала я, — разве что уши не такие оттопыренные.

— Дай сюда.

он отобрал у меня паспорт, сунул его в задний карман джинсов. Сел рядом со мной.

— Хватит надо мной издеваться.

— Разве я издеваюсь?

— А то нет.

— А ты часто туда ездишь? В Мишкино?

— Вообще не езжу.

— А что так?

Он обнял меня сзади и положил голову мне на плечо.

— А что там делать? — сказал он равнодушно.

— Родня всетаки.

— Да какая это родня. Я им не больно нужен. Ну, и они мне не особенно. Ты обещала о себе рассказать.

— Разве? — удивилась я.

— Обещалаобещала.

— Валер, тебе тридцать восемь, а мне девятнадцать. Мне и рассказыватьто нечего,.

— Так кто из нас рассказывать не хочет?

— Мой отец был историком, — сказала я раздраженно, — Мама не работала, сидела дома. Кроме меня, детей у них не было. Бабушек, дедушек я никого не знаю. Я закончила школу, поступила в университет. Все. Ничего интересного.

— Нашли того, кто их убил? — спросил он вдруг. Серьезно так спросил.

— Нет, — сказала я.

— В милиции что говорят?

— Да ничего они не говорят.

— Хочешь, я по своим каналам попробую выяснить чтонибудь?

— Не надо.

— Почему?

Я пожала плечами. Я не знала. И сейчас не знаю. Я отворачиваюсь от того, чем он занимается, закрываю на это глаза, и отчегото думаю, что так и дальше будет продолжаться, что это у меня выйдет.

Мы посидели еще немного на кухне, потом переместились в большую комнату. Посмотрели телевизор немного. Валерка то ли на экран смотрел, то ли в окно за телевизором. А я смотрела на Валеру. Искоса, тихонько. В профиль он казался старше. На виске просвечивала синеватая жилка. В общем, бедненький телевизор.

В Валеркином облике есть чтото необычайно чистое, невинное, похожее на невинность листа бумаги, на законченность ясного неба или неподвижной водной глади. Он очень странный, понастоящему странный. Не оченьто он похож на человека, если честно.

Мне хочется коснуться его лица, тонкой бледной кожи. Цвет его кожи такой ровный, каким бывает лишь после наложения тона; в общемто, изза этого Валерка и кажется таким юным. — изза ровнобледной, натянутой кожи. Ресницы у него редкие. С правой стороны, в уголке губ есть маленький шрамик, я только теперь это заметила. Изза этого шрама улыбка у Валерки выходит слегка кривоватой. Я спросила, он сказал, что упал в детстве и порвал угол рта.

В кино мы сегодня так и не попали.