Единорог

Только слезы лились по моим щекам.

Долго ли, коротко я так сидела, я не знаю. Я выплакала, кажется, все слезы, что были мне отпущены. Вставала, посмотрела в дверной глазок. Валерка сидел на ступеньках, обхватив колени руками. Меня охватила внутренняя дрожь, дошла до сердца и замерзла. Я открыла дверь.

Валерка поднял голову. Глаз у него совершенно заплыл.

— Уходи, — сказала я.

Он молча смотрел на меня.

— Я вызову милицию, слышишь? Уходи!

Я говорила, а сама поражалась: какое у него спокойное, усталое, отстраненное лицо. Всетаки он очень странный человек, никогда я больше не видела таких лиц, или я просто не с теми людьми общаюсь? С таким скучающеусталоотстраненным лицом бухгалтер подводит итоги года, снайпер ловит свою цель в прицел после долгой ночи ожидания, домохозяйка отжимает последнюю рубашку.

— Ты думаешь, не вызову? Хорошо же! — я бросилась в квартиру.

Номер нашего участка у меня записан в книжке рядом с телефоном. Я свою родную милицию помню и думаю, что они меня тоже не забыли. Во всяком случае, меня выслушали и приняли всерьез, когда я сказала, что меня давно уже преследует какойто человек, и что теперь он сидит у меня под дверью, не давая мне выйти из квартиры. Они даже приехали — минут через сорок. К кому другому не поехали бы, наверное.

Позвонили в дверь, когда я открыла, спросили:

— Это он?

— Да, — сказала я, взглянув в Валеркино усталое лицо.

— Проедемте в отделение, напишите заявление.

Я молча кивнула.

В отделении все пошло наперекосяк. Когда выяснилось, что я Валерку знаю, заявление у меня принять отказались. Валерку отпустили.

Когда мы вышли из отделения, было уже совсем светло. Холод стоял ненормальный, воздух казался стеклянным — понастоящему, просто стеклянным, тронь и разлетится вдребезги. Валерка втянул непокрытую голову в плечи, руки сунул в карманы, весь сгорбился и пошел за мной к остановке. Мы шли какимито дворами, я так давно там не было, что уже и сама забыла, как и куда идти. Я все поглядывала на Валеру, наконец, не выдержала, подошла, натянула на него свою шапку, сама накинула капюшон.

— Не надо, — вяло сказал Валерка.

— Последние мозги хочешь отморозить?

Он усмехнулся — чутьчуть.

На остановке никого не было. Транспорта тоже не было, никакого. В обе стороны тянулась обледенелая пустая улица. Валерка стоял с закрытыми глазами, в моей шапочке с помпоном, дубленка нараспашку.

— Застегнись, — сказала я.

Он поджал губы, скривил тонкий рот, но застегнулся, не стал спорить. Глаз у него почти и не открывался, и к виску краснота сменялась синевой.

Подошел пустой троллейбус с замерзшей кондукторшей в шубе. Мы сели не рядом, но за билет заплатил Валерка. Я все посматривала на Валерку, на глаз его подбитый.

— Что ты смотришь?

— Болит? — спросила шепотом.

Он усмехнулся.

— Дурочка ты всетаки, Лерка, ох, какая дурочка.

— Я знаю, — сказала я.

— Ты когда передумаешь, телефон мой у Сашки спроси. Ладно?

— Валер, ты не понимаешь…

— Видно, никогда не пойму, — буркнул он, покосился на меня, улыбнулся еле заметно.

Он даже не злился на меня. Мне показалось, он воспринимает все, как капризы глупой девчонки. Самое странное, что это меня даже обидело — глупая девчонка и есть.

Мы дошли до моего дома, зашли в подъезд. Я оглянулась на Валеру, и в этот момент у него затренькал мобильник. Валерка достал его.

— Да! — и лицо у Валерки вдруг изменилось, скулы обтянуло, — Когда? — спросил он хрипло, — Ктонибудь жив?… А Серый?… Я приеду. Сейчас приеду.

Отключил мобильник. Посмотрел — сквозь меня.

— Валера, — сказала я шепотом, — Валер, что случилось?

Он будто не слышал меня. Не видел и не слышал.

— Валерка!

— Лер, я… я пойду.

— Что случилось?

— Квартиру взорвали. Ребята погибли, двое в больнице.

Он провел рукой по лицу, посмотрел на меня и сбежал вниз по ступенькам. Я прислонилась к стене, не смотрю даже, побелка — не побелка. Ноги меня чтото не держали.

Весь день я просидела дома. Врубила «Vacuum» на всю катушку, легла на диван и только вставала кассету переворачивать. Давно надо было магнитофон с авторевесром купить.

Валера заявился часов в одиннадцать — ночи или вечера? В общем, я уже спать легла, открыла ему в ночной сорочке. Валерка зашел, как был, в дубленке и в моей шапочке с помпоном, пошел в спальню и повалился на разобранную кровать. Лицом в подушку, лежит и не шевелиться. Я тихо села рядом. Сняла с него шапку. Валера не шевелился. Мне отчегото — боже, отчего? — вспомнилось, как лежали ОНИ в морге, ОН и ОНА. В таком ярком безжалостном свете. ЕЕ белые волосы, спутанные и странно похожие на нитки, размотанные с катушки.