Двуспальный гроб

— А через двадцать лет? — не слушая её, продолжал кричать толстяк. — Через двадцать лет кто будет править?

— Пппу-у-у… — Демон словно выпустил газы из анального отверстия.

— Чего-чего? Не слышу! А через тридцать кто будет?

— Пппу-у-у…

— А через пятьдесят? Через пятьдесят кто? И вообще что со страной будет? Процветёт она?

— Пппу-у-у… Пппу-у-у… Пппу-у-у…

— Что ты всё пу да пу, — Директор начал злиться. — Яснее говори!

— Не скажет он яснее, — огрызнулась Шепочиха. — Мясо надо свежее приносить, тогда сказал бы.

— Оно в морозильнике лежало!

— Один чёрт сгнило!

Амалия, втянув воздух, поморщилась:

— Ну и запашок…

Директор огляделся.

— Откуда такой вонью понесло?

— Это Зебуб рыгнул от твоего мяса, — сказала Шепочиха и помахала перед собой ручками, заулыбалась довольно. — И не вонь это, а сладкий аромат. У Зебуба даже отрыжка провидческая. Чуешь, как благоухает? Значит, процветёт.

Амалия, пачкаясь в болотной грязи, придвинулась ближе к голове.

— Так что же, о мудрейший Зебуб-Бааль, найду я учёного или нет?

— Найдёшь. Только запомни: твоё заклинание было написано на сорок второй строке. В нём три слова. Ты должна их произнести вслух три раза подряд…

Сразу три ослепительные молнии вонзились в макушку демона, гром треснул с такой силой, что, казалось, весь лес со всей его нечистью встал на дыбы и тучи закружились как в вихре. Зебуб, булькая, ушёл в болото весь, только волны побежали, быстро затихая.

— Скажи, о великий, могу я изменить свою судьбу? — завопил толстяк. — Может, и для меня есть какое заклинание?

В ответ ему звучали лишь хлопки вонючих пузырей, подымавшихся с болотного дна.

— Видишь, что ты наделала, дура, — обернулся толстяк к Амалии. — Спугнула ясновидца своими дурацкими вопросами, а мне ещё о многом надо спросить!

Трясущаяся от страха Шепочиха схватила Амалию за руку.

— Идём отсюда быстрее, — она потянула вампиршу назад, к деревьям. — Зебуб больше не покажется. Он, видно, сболтнул лишнее — вон как разбушевалось вокруг…

И правда, в природе творилось что-то неописуемое. Гром не умолкал. Яростные копья молний скрещивались так часто, что свет их почти не гас. Всё в лесу замерло в этом зловещем мертвенно-белом блеске. Лесная нечисть куда-то попряталась. Сгинул директор крематория. Амалия чувствовала, как какой-то безотчётный, давящий ужас охватывает и её, заставляя бежать, спрятаться, зарыться…

— Давай скорей сердце! — визжала и билась Шепочиха. — Задаром, что ли, я трудилась, неприятности такие навлекла на свою голову?

Амалия кинула ей сердце ребёнка, та схватила его, метнулась к деревьям и скрылась, а вампирша, пробравшись по кочкам и дойдя до твёрдой земли, не в силах больше стоять, опустилась на колени, потом легла, сжалась в комок и, тихонько воя, стала ждать последнего, гибельного для неё удара молнии. Этот удар должен был раз и навсегда лишить её телесной оболочки и вернуть её душу в склеп. С замиранием прислушивалась она к треску небесных копий, ожидая наказания за свои дерзкие вопросы демону…

Но неистовство небес неожиданно разрешилось сильнейшим ливнем, в котором потонули и молнии, и лес, и летучие мыши, и свист ветра. Водяная мгла окутала мир, и в ней слышался лишь грохот отвесно падающих струй.

Дождь начал затихать перед рассветом и кончился внезапно с далёким криком петухов.

Глава восьмая,

в которой Амалия пытается возбудить страсть в стороже Федьке, а когда ей это не удаётся, соблазняет железнодорожника Копашева

День занимался серенький, мглистый. Зелень деревьев лоснилась от обильной росы. В лесу и следа не осталось от тех чудищ и уродцев, которые сновали по нему ещё час назад. Теперь это был самый обыкновенный лес, сумеречный и мокрый после ночного ливня.

Вампирша поднялась с земли, стряхнула с платья налипшие комья грязи и побрела в город. Она сама не знала толком, зачем возвращается туда. Только подойдя к окраинам, вдруг сообразила, что, как это ни удивительно, она всё ещё Таисья, толстая глуповатая баба, которой вроде бы уже и нечего делать в том доме, где лежат трупы её мужа и старухи…

Таисьино тело после ночи, проведённой на холодной земле под дождём, ощутительно давало о себе знать. Ломило в пояснице, от лодыжек до колен разливалась ноющая боль. Амалия подумала, что каких-нибудь поллитра свежей человеческой крови мигом избавили бы её от всех этих хворей. Но лес был безлюден. Безлюдны были и городские окраины.

Она вышла к какому-то дощатому забору, уселась на валявшуюся гнилую доску, отдышалась. Небо было в низких облаках, неторопливой гурьбой они двигались прочь от светлеющего востока. Вампирша принялась пятернёй расчёсывать спутавшиеся волосы, полные грязи и сосновых иголок.