Лес

Плюс, дополнительные расходы… — загадочно произнёс Мороз. — Будешь заниматься поиском, поймёшь.

— Ну а вообще, как часто ты продаёшь свои трофеи?

— Как кушать захочется, так и продаю… От сердца отрываю, ведь для меня эти железки значат очень много — в них моя удача, труд, история грандиозного события, история страны, в конце концов…

* * *

Было ещё темно, когда мобильный запищал надоевшей до ужаса мелодией будильника.

— Пора; — сам себе вслух сказал он. Рядом, в его кровати, лежала Анжела, прижавшись к нему, она ещё спала. Алексей неохотно поднялся.

«Три часа — отметил он про себя».

В четыре должен подкатить Мороз. «И какого хрена я согласился! — подумал он, заходя в ванную, и разглядывая совё отражение в зеркале». Приведя себя в порядок, он направился на кухню, где уже со вчерашнего дня была приготовлена еда. Анжела не хотела его отпускать, и вечером у них состоялся тяжёлый разговор. Она настаивала, чтобы он поехал куда-нибудь за границу, на море. И пусть там будут девушки, и пусть будет вино и танцы, но лишь бы он вернулся оттуда живым. Анжела родилась в деревне, и с детских лет видела много жестокостей, окружающих её. Вечно пьяный отчим постоянно колотил мать, избивал до кровавых слюней привязанную к будке собаку, она видела, как он режет свиней, и забивает корову. Это зрелище ей запомнилось надолго, и когда она получила письмо-приглашение от лучшей подруги, из Москвы, она не раздумывая поехала. Матери к тому времени, от тяжелой жизни, не стало. Отчиму она ничего не сказала, взяла свои документы, небольшую сумочку с вещами, села на утренний автобус, и убыла в неизвестном никому из односельчан направлении. И для неё, вырвавшейся из этого «ада», не было хуже места в мире, чем Российская глубинка. Для неё это было местом, где обитали варвары, готовые убить за кусок хлеба, грязные, жестокие, умеющие лишь спускать шкуры с животных, и до белой горячки пить водку.

Он поел, открыл холодильник, и переложил в сумку приготовленные любящими руками Анжелы продукты — еду, которую можно есть прямо так, не разогревая.

Он вышел из подъезда — лифт так и не починили, и ему пришлось идти пешком, чему, впрочем, он был даже рад. Перед подъездом стоял зелёный «Уаз», казавшийся чёрным в ночной мгле. Двигатель его тихо и мерно работал на холостых оборотах, габаритные огни слегка освещали пространство вокруг него. Алексей смело подошёл к машине, водительская дверь которой сразу же открылась, и он увидел перед собой преобразившегося Мороза. Он был одет в камуфлированный костюм, на ногах блестели лаком ботинки с высоким голенищем, армейского образца. Выглядел он в своём наряде довольно воинственно.

«Осталось лицо углём намалевать — и вылитый Рэмбо!»— про себя подумал Алексей.

Мороз протянул руку, они поздоровались, затем он принял из рук Алексея сумку и, обойдя машину, убрал её в багажник. Алексей заметил, что сверху, на крыше машины, был установлен сварной металлический багажник, забитый различными вещами.

— Ну что, с Богом? — толи спросил, толи поставил Алексея перед фактом, Мороз, открывая перед ним заднюю дверцу. Двигатель автомобиля взревел, и машина резко тронулась. Ещё долго девушка в ночной рубашке стояла перед тёмным окном, устремив тревожный взгляд в сторону, где только что растворились во мгле два красненьких огонька габаритных огней «Уаза».

* * *

Светит незнакомая звезда,

Снова мы оторваны от дома,

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродрома;

Здесь у нас туманы и дожди,

Здесь у нас холодные рассветы,

Здесь на неизведанном пути,

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость,

А песни, довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось!

Доносился голос забытого певца из хорошо поставленной и усиленной, видимо, руками Мороза акустической системы «Уаза». Алексей посмотрел на сидящего рядом с ним парня — судя по всему, это и был Малыш, про которого рассказывал Мороз. Парень тоже был облачён в камуфляж, точно такой же, как у Мороза. Он уловил взгляд Алексея, и широко улыбнувшись, пояснил, приняв интерес Алексея к себе как немой вопрос:

— Да, Мороз у нас меломан, любит всякой старье слушать.

— Это настоящая музыка, и настоящие песни! — вмешался в разговор Мороз. — Добрые песни, в которых воспеваются настоящие жизненные ценности. Да и вообще, песни про нас, поисковиков, про нашу жизнь. А не «сиськи-письки», которые ты слушаешь — песенки сопливых педиков о неразделённой любви.

— Да пошёл ты! — отозвался Малыш. — Я рок слушаю, если ты забыл.

Он снова повернулся к Алексею:

— Приготовься. Он эту бойду всё дорогу будет слушать. Может ещё военные марши поставить. Мороз у нас такой, отмороженный!