Сын милицейского из библиотеки

Хотя, я разговаривал по телефону с его Джуниором и тот мне сказал, что… Ну, в общем, что его предок не при делах. Наверно, это кто-то извне постарался-изуродовал его сынишку или это родовое проклятие. Но, если это «родовое», то отец не должен убивать сына… Ну, короче, Джуниор мне сказал, что отец его убьёт, если заметит, что тот сделался девочкой.

— Чё-то как-то путано объясняешь… — зачесал затылок Коленкин. — Например, «я с ним разговаривал». Если тебя кто-то превратил в мальчика, то «разговаривала», а не «разговаривал».

— Но откуда я знаю, вдруг ты не веришь, что меня поменяли телами.

— Да чё ж не верить? Ты же сам… вернее, сама слышала, что меня… этот… Бондаренко… того. Стало быть, и я попал под его ментовской пресс — то есть, побывал в теле девочки.

— Короче, у меня есть план, — решила Света перейти к делу. — Я могу прийти к ним в квартиру… Ведь ты же знаешь, где он живёт? Наводил справки?

— Тебе адресок дать?

— Нет, подстраховать надо. Ну, в общем, если дверь откроет та девушка, которую ты в интернете видел, в ванной, то дашь мне знак и я резко слиняю. А если откроют старшие — папаша, там, или бабушка (не знаю, кто у них там ещё в их «конуре» прописан), то тогда линяешь ты, а я выхожу из-за прикрытия.

— А почему ты считаешь, что этот Бондаренко должен открыть сам? А если, вообще, с какой-нибудь собакой выйдет? Милицейские же — они всё время с собаками…

— Сам потому, что на работе его сейчас нет. Значит, дома сидит. Потом: его Джуниор обещался на ночь убежать из дому… Ну, если, судя по его рассуждениям, папаша будет как гром и молния, увидев его щенка в девичьем теле.

— Ну, хорошо, я согласен. Можно попробовать…

— Только, для начала, нам нужно переодеться… Ты ведь не возражаешь?

— Ты хочешь, чтобы я надел этот «водолазный костюм»?

Конечно, хочет. Именно для этого Света и остановила его и зубы заговаривала.

— Почему «водолазный»? Обычный, милицейский…

— Да потому, что ты в нём сразу же утонешь!

7

— Нет, не удалите мне память, — продолжал в это время настырный Хрюша пререкаться с библиотечным милиционером.

— Да почему же «нет»? — усмехался тот. — Как два пальца об асфальт!

— Потому, — отвечал он ему, — что это физически невозможно…

— Да прямо «невозможно», — перебивал его милицейский. Строил из себя такого же взбалмошного подростка. — Ты думаешь, до тебя я никому не стирал память? Экий ты наивный!

— А на что спорим, что вы слабак?

— Да это ты слабак! На что спорим, что ты на руках меня не переборешь? Давай поставим локотки на стол и, кто вперёд согнёт руку соперника, тот козёл? А? Чего замолчал? Струсил?

— Не в этом дело, — ответил Хрюша.

— Как же не в этом? — захохотал задорный милицейский, схвативший Хрюшу за руку и попытавшийся как можно сильнее сжать ему ладошку, да только кишка тонка у милицейского.

— Просто Вы, дяденька, дверь непрочно захлопнули — её сквозняком распахнуло.

— Да ты зубы мне не заговаривай! Мечтаешь смыться из милицейского участка и вообразил, что дверку ветерком распахнуло? Нет, если ты боишься бороться со мной на руках, то так и скажи. А я с тебя тогда трусы сниму и ремнём… Чтобы не дерзил старшим…

Но по спине милицейского прошёл ощутимый холодок. Действительно, как будто сквозняк.

— Кто здесь?! — начал «библиотекарь» испуганно оглядываться. — Кто меня за спину трогает? Там у меня находится уязвимая точка, из-за которой я не смогу стереть этому проштрафившемуся пацану память! Не трогайте меня за спину, козлы!

Хрюша, сначала недоумённо на него таращился, словно пытался разглядеть тех, из-за кого этот милицейский так сильно перепугался («Это подлецы из антисумрака, — орал тем временем Бондаренко, — мои сослуживцы-копы, и они решили потрогать меня за копчик, пользуясь тем, что я их не вижу. Они постоянно пытаются надо мной подтрунивать и выставлять на посмешище»), но потом Хрюша вспомнил, что он обыкновенный шизофреник, а шизофреники часто разговаривают сами с собой и ни единого их собеседника разглядеть невозможно, поэтому Хрюша попятился в сторону. Вообще, старался передвигаться незаметно, чтобы этот псих не впал в эпилепсию и не шлёпнулся на спину, сбив Хрюшу с ног. Хрюше хотелось только единственного: чтобы лунатик-милиционер не успел заподозрить его в побеге и не захлопнул дверь при помощи телекинеза. Хрюша знал, что большинство лунатиков и шизофреников — латентные экстрасенсы. То есть, на языке Хрюши — непризнанные колдуны. Вернее, просто колдуны. Но эти колдуны не знают о своих магических талантах и всё у них получается чисто спонтанно.

— На тебе, на! Полицейский козёл, — размахивал Бондаренко кулаками, якобы от кого-то отбиваясь. А Хрюша в это время всё подходил и подходил ближе к двери. Ещё два-три шажка и он сможет вылететь на свежий воздух.