Сын милицейского из библиотеки

— усмехнулась Света наивности поставленного вопроса. — Потому, что насильники им пригрозили расправой?

— Не-е-ет, — полусмеялся-полулаял звонкоголосый «Бондаренко». — Они боятся неудачи. А вдруг, в милиции их тоже изнасилуют?! А вдруг, спутают с проститутками! Вдруг, как я тебя сейчас, кинут к проституткам! И…

Но в этот момент послышался третий голос и, постепенно, начал загораться свет — включаться флуоресцентные лампы.

— Эй ты, библиотекарь!

Флуоресцентные лампы долго моргали, но всё-таки разгорались.

— Опять сюда припёрся? Опять нацепил ментовской костюм…

Но Света, сама не понимая как, находилась уже по ту сторону двери. По ту сторону помещения. А может, она из него не выходила? Вернее, не входила. Может, так и стояла, а у неё воображение разыгралось? Но почему, тогда, этот голос был слышен с той стороны? Она даже на секунду успела обернуться и увидеть тучного «мильтона», который медленно подходил по-медвежьи, врезал худосочному типу с синяками вокруг глаз, подзатыльник. Он называл его по фамилии. Значит, человек, который представился и отдал честь этой девушке с самого начала, назвался не вымышленной фамилией? И кто он ещё? Библиотекарь… Тучный сержант назвал его библиотекарем… Светлане даже вспомнилось, как она хаживала в библиотеку, но, к сожалению, всего один раз в жизни. Потому что была маленьким несмышлёнышем, который взял книги, а потом забыл, что их надо вернуть, и с тех пор… И что было дальше? Света Пархоменко не помнит.

Ну, хорошо. В конце концов, книги — это безделица. Незачем ломать из-за них голову, что-то там вспоминая. А самое-то главное! Изнасилование. Было оно или нет, из-за чего Света шла в милицию.

Увы, но, если она не могла ничего вспомнить о книгах, то и об изнасиловании тоже.

Вообще, этот поход в милицейский участок получился каким-то странным. Такое чувство, словно к ней подошли Люди В Чёрном (из той старенькой кинокомедии) и стёрли девушке частично память.

Но нет, этого не может быть. Ведь свой поход в милицию она помнит прекрасно. Можно сказать, от и до. А почему же, в таком случае, не помнит всё, что происходило перед этим? До того, как дёрнула за ручку и вошла в дверь, помнила, и даже более, чем… А, как вошла, то… Как из головы вылетело! Так что же она напишет, если сейчас войдёт? Конечно, тот Бондаренко будет открещиваться: мол, знать не знаю и вижу эту девочку впервые. Но, вот, тогда-то с ней точно произойдёт неприятность, если она хотя бы заикнётся этому тучному, что, если бы не он, то Бондаренко запросто бы над ней надругался. Она знала: Бондаренко ей это устроит. Может, для милиционеров он и простой раздолбай, но на самом-то деле… Бондаренко настоящий фокусник! Может, даже, чародей. Ведь как-то же она оказалась на улице? И, сколько сейчас стоит под дверью (опять думает думу), тот тучный ни разу не вышел, чтобы позвать девушку, значит, этому Бондаренко как-то удалось заслонить её собой от тучного…

Нет, многое и очень многое в этой истории непонятно. Если Света не помнит то, как какие-то отморозки набросились на неё в тёмном переулке, отобрали сумочку (хорошо, что там документов не было: Света их оставляет дома, когда выходит на улицу), содрали колготки и лишили девственности, то где гарантия, что ей удалось бы сохранить в памяти и последующее изнасилование, произведённое этим «оборотнем в погонах»? А то, что он оборотень или какой-то мистический тип, в этом Пархоменко нисколько не сомневалась. Ей даже думалось, что, когда она вошла, то не было никакой «полой милиции», потому что так не бывает; милиция работает и днём и ночью. А, когда она вошла, было десять или одиннадцать утра. Бондаренко даже удивился, мол почему она не в школе.

Она ещё какое-то время поторчала подле закрытой двери, послушала, как этот тучный сержант бранит этого Бондаренко, словно нашкодившего мальчишку, а тот стоит и хныкает, и решила уйти. Да, не время сейчас заходить! Она будет жаловаться на изнасилование, а сама задыхаться, сдерживаясь от истерического хохоту? Или дождаться, пока эти двое (тучный и хнычущий Бондаренко) не заткнутся, а потом войти? Но в спину дует такой студёный ветер, что становится всё менее и менее слышно, что там за дверью; пока она будет дожидаться — начнётся противная морось. Да, у неё была возможность всё поправить, но не хватало смелости. Казалось бы, что может быть проще, чем взять и распахнуть дверь? Тем более, что вокруг происходило что-то явно странное. Какая-то нехорошая атмосфера. То ли тучки сдвигались и грозило прогрохотать в небе, то ли это было что-то мистическое и неведомое Светлане, но вокруг, ощутимо, делалось всё темнее и темнее. Как-то мрачно и мрачно.

Она так сильно углубилась в свои думы, что не видела, куда плетутся её ноги. Каблуки наступали на свежие испражнения… Только голос вырвал её из сумерек.

— Эй, осторожнее! — крикнул из-за спины Светланы какой-то мальчишка. Но она тут же подумала, что он не ей кричит, хоть и оглянулась.