Сын милицейского из библиотеки

Она, конечно, понимала, что этот мальчонка находится не один, так как разговаривает с собеседником, которого она (Оболочка) не видит. Но Оболочка была сегодня до такой степени злая, что ей больше нравилось думать о том, что Хрюша сошёл с ума и сам с собой балаболит, чем то, что в этом доме он встретил каких-то дружков и завёл себе небольшую компашку. Поэтому, когда она схватила его за ухо, то зашипела ему: «Прекрати эту говорильню со стенкой, придурок! Лучше пойдём, я тебя отведу к своему папе? Радуешься, что ловко улепетнул от моего папы-милиционера? Сошёл с ума от счастья и залопотал со стенкой? Вот, с ним сейчас и полопочешь, а не со своей идиотской стенкой!» — Так Хрюша понял, что за шкварник его тащит милицейский сыночек.

Оболочка дотащила Хрюшу до проруби-ловушки, подняла над головой и со всего размаха обрушила на «сугроб». Сугроб, который всегда, как только в него кто-нибудь провалится, принимает такой «милый» вид, словно ни один ботинок ни разу на него не наступил.

— О, дьявол, — промычал Коленкин, глядя на «левитирующего» пацана, которого подняла над собой невидимка. — Да это же, как в фильме «Кошмар на улице Вязов»! Невидимый Фредди Крюгер поднимает над головой свою жертву…

С первого же удара тело Хрюши пробило сугроб, провалилось в ледяную воду, а Оболочка залезла в эту прорубь аж по пояс, чтобы как можно лучше утопить этого противного мальчишку. Чтобы он не вздумал начать с ней бороться и пытаться вылезти, чтобы глотнуть свежего воздуха, а не захлебнуться. Но Оболочка не ожидала, что Хрюша выскользнет из её рук и уйдёт куда-то в сторону. Она намеревалась держать его крепко, чтобы этот поганец не вырвался и, чтобы ей удалось отомстить ему за то, как сильно он подставил её папу, но «поганец» как будто бы исчез… Или выскользнул из её рук, как выскальзывает обмылок или какая-нибудь овальная льдинка.

Недоумённо смотревший на всё это Коленкин подошёл к проруби поближе и долго всматривался, словно пытался разглядеть этого странного «водолаза» или дождаться того, что он захлебнётся и в прорехе этой проруби образуется спина его всплывшей тушки. То есть, Коленкин готов был простоять в полусклонённом виде над прорубью целый час, но прорубь неожиданно вывела его из состояния транса. Она начала шевелиться. Вернее говоря, зарастать и приобретать вид прежнего сугроба, выглядящего так, словно пару минуток назад закончилась метель и его только что намело.



8



Двойник Бондаренкиного сына тоже готов был торчать над прорубью часами и звать своим плаксивым голосом «папу». Ну, ровно как та Алёнушка из сказки, у которой утопился маленький братец Иванушка.

Когда Хрюша вынырнул из проруби (вернее, показал только одну голову) и увидел, что над ней стоит «милицейский» сынок, то тут же завозникал, поскольку не успел оглядеться по сторонам и сообразить, что вокруг проруби, по идее, должны быть стены подъезда, а не открытое ледяное пространство.

— Чё тебе от меня надо? Иди своей дорогой. Понял? И вообще, за чё ты утопить меня хочешь? Чё я тебе и твоему долбанутому папаше такого сделал?

Света ему тут же начала объяснять, что она не сын Бондаренко. Но как переспоришь этого упрямого Хрюшу, если он точно знает, что в эту прорубь затолкал его именно он — сын Бондаренко? Правда, долго торчать в ледяной воде и пререкаться он не мог. Согласился на уступки, особенно, если этот «клонированный» помешан не на том, чтобы утопить Хрюшу, а на том, чтобы вытащить его и помешать, чтобы не окоченел. В принципе, если он так позарез хочет вытащить его из проруби, то пусть. Словом, Хрюша долго не сопротивлялся…

И вот, сразу, как только он вылез, в жерле проруби показалась новая голова. Только на этот раз не Коленкина, а — того самого, которого Света так слёзно умоляла «не умирать». Или «не тонуть»? Да что вы — такое дерьмо НЕ ТОНЕТ!

— Ах, не повезло, — крякнул вынырнувший Бондаренко, как от досады. — Только хотел схватить его за ножку, как — хоп — и вывернулся.

— Чего? — промычал Хрюша испуганным голосом.

— Хотел не дать тебе вылезти, — с радостью пояснил Бондаренко, так как, глядя на его довольную физиономию, он так безумно любил маленьких детей, что мог хоть часами разжёвывать каждому в отдельности, всё, что бы ни казалось данному ребёнку сколько-либо непонятным, — и утянуть под лёд. Куда-нибудь подальше, в сторонку, чтобы ты не доплыл до этой проруби.

— Слушай, — зашептала Света Хрюше на ухо, — ты всё равно мокрый… Видишь ту дверь, которая, словно висит в воздухе? Подплыви к ней, а? Там, на полу, лежит пистолет Макарова… Будь другом, принеси его?

— Эй, а кто это там шепчется? — присмотрелся Бондаренко к Свете внимательно. — Какая-то знакомая рожица…

Света немедленно закрыла лицо ладошками, но через щёлочки между пальцами внимательно следила за реакцией милицейского. Хрюша в это время был уже в проруби, возле распахнутой двери, и думал над тем, как ему переплыть эту прорубь, чтобы на пистолет не попало ни капли.