Добавить в моё избранное
155 мин, 15 сек 15780
Ведь ты же даром речи обладаешь: не такой, как те твои немые «роботы».
— Не мои, а сопляка! Из его говянного ноутбука! — рявкнул милицейский из библиотеки, но потом подостыл малость: — Значит, объясняю. Я буду лишать тебя памяти до тех пор, пока ты не вспомнишь. То, что сейчас с тобой произойдёт, ты опять позабудешь. Стерва! Мерзкая, злопамятная…
— Почему злопам…
— Потому, что ты помнишь только всё дурное и ненужное. А книги вспомнить не можешь. Более того, у тебя не хватает ума вернуть их в библиотеку.
— Но почему ты хочешь опять стереть мне память?! Давай нормально займёмся этим делом, без твоей дурацкой «стиральной машинки»!
— Нельзя! — одурел уже этот Бондаренко от ярости. — Нельзя этим заниматься без «машинки»! Я же тебе не педофил какой?!
— Какой «педофил»?! Да ты знаешь, сколько мне лет?!
— Конечно, знаю! Три или четыре годика, не больше! Всё, заткнись… Я отключаю тебе память…
Первая часть
1
Перед тем, что происходило со Светланой Пархоменко дальше, она висела в воздухе, перевёрнутая вверх ногами. Поскольку Светлана никогда не носила джинсов (юбки стоили намного дешевле) и вокруг находились плотно прижавшиеся друг к другу дома старых трёхэтажных бараков, то любой житель коммуналки мог раскрыть шторы (обычно, за шторами он прятался от праздных взглядов каких-нибудь уличных шалав, зашедших к подругам, пропустить рюмочку-другую, или к какому-нибудь наркодиллеру, которые могут подойти к окну и сдуру достать свою видеокамеру, встроенную в телефон — начать снимать; вдруг им покажется, что он тоже с какой-то проституткой, поэтому, когда профурсетка с мобильником протрезвеет и поймёт, что хлопец, которого она снимает из окна, совершенно один, то можно будет смастырить какую-нибудь «видеожабу», то есть смонтировать снятые видеокадры на компьютере, а потом начать его шантажировать, или ещё чего), выглянуть из окна и, поскольку нижняя часть его туловища находится ниже уровня подоконника, то начать мастурбировать, увидев нижнее бельё этой девушки — шёлковые белоснежные трусики, через которые очень отчётливо проглядывается чёрный прямоугольник промежности. Но, как бы он ни всматривался, ничего более интересного не увидел. «Зачем девушка вверх ногами? Ну, гимнастика, скорее всего, или готовится к шоу «Минута славы» — тренирует разные там эквилибры. Да чего гадать? Просто, тупо обкурилась — вот и всё. Ходит на руках и выделывает разные там пируэты».
Однако, сама Светлана так не считала. Она действительно висела в воздухе. Как бы сказать по научному, левитировала. Но, сколько знает себя Светлана, таланты к левитации никогда ранее за ней не наблюдались. Просто её держали за ноги чьи-то невидимые щупальца. Но щупальца непростые, так как по её гольфикам и ниже стекала какая-то гадкая слизь. Она щипала кожу, как кислота, и вокруг очень мерзко воняло. Так, словно скопище мусорных мужиков, которые перед этим её окружили, чтобы изнасиловать — потешить воображение какого-то подростка, до сих пор ещё не разошлись, а все они стояли рядом и… у Светланы глаза резало от этой жуткой вони. Её ужас продирал до костей, что, если эта кислота поползёт дальше, то она залезет ей под трусики, и вот тогда всё — тогда хана: никакой венеролог ей после этого уже не поможет.
Мерзкий милицейский, который всё это время стоял рядом и бессмысленно ухмылялся, не выдержал Светланиной тупости (того, что она совершенно ничего не помнит и не соображает) и спросил, не хочет ли она, чтобы то чудовище, которое держит её за ногу, засунуло своё щупальце в её «грязную, отвратительную кошёлку», или она согласна по-хорошему отвечать на его вопросы. Так, что Светлане ничего не оставалось, кроме как не ерепениться и поддаться обстоятельствам. Всё-таки, когда её насилует человек — лучше, чем, когда насилует рыбо-тварь (до этого «рыбо-тварь» Свете виделась обыкновенным бомжом, но теперь, когда она стала невидимой, у неё сильно отрасли пальцы и начали извиваться, залазить под гольфики и обжигать кожу, так, как это делает крестовая медуза; Света помнит, как один раз, в детстве, она её ужалила). Поэтому Света в ответ покивала головой, и милицейский, на котором не было никаких погонов, чтобы можно было определить его звание, обратился к уличной пустоте, к неизвестно кому, и приказал отпустить девушку. Таким образом Свете удалось подготовиться к падению на асфальт, с высоты в полметра или в метр; она точно не знала, на какое расстояние её подняли над землёй: когда кровь натекла тебе в голову, то очень нелегко подсчитать. Вообще, даже в уме сосчитать до десяти нелегко, не то, что… И Пархоменко упала на локти, вернее, на бутылочные осколки. Всё-таки, у того бомжа была в пиджаке бутылка, раз она намеревалась его оглушить ударом по голове.
«Ну что? Ведь лучше, когда обнимаешься с человеком, а не с каким-нибудь электрическим скатом? — ехидно спросил у неё этот тип, который некогда ранее представился этой девушке, как «милиционер Бондаренко». — Ведь человек же лучше, правильно?
— Не мои, а сопляка! Из его говянного ноутбука! — рявкнул милицейский из библиотеки, но потом подостыл малость: — Значит, объясняю. Я буду лишать тебя памяти до тех пор, пока ты не вспомнишь. То, что сейчас с тобой произойдёт, ты опять позабудешь. Стерва! Мерзкая, злопамятная…
— Почему злопам…
— Потому, что ты помнишь только всё дурное и ненужное. А книги вспомнить не можешь. Более того, у тебя не хватает ума вернуть их в библиотеку.
— Но почему ты хочешь опять стереть мне память?! Давай нормально займёмся этим делом, без твоей дурацкой «стиральной машинки»!
— Нельзя! — одурел уже этот Бондаренко от ярости. — Нельзя этим заниматься без «машинки»! Я же тебе не педофил какой?!
— Какой «педофил»?! Да ты знаешь, сколько мне лет?!
— Конечно, знаю! Три или четыре годика, не больше! Всё, заткнись… Я отключаю тебе память…
Первая часть
1
Перед тем, что происходило со Светланой Пархоменко дальше, она висела в воздухе, перевёрнутая вверх ногами. Поскольку Светлана никогда не носила джинсов (юбки стоили намного дешевле) и вокруг находились плотно прижавшиеся друг к другу дома старых трёхэтажных бараков, то любой житель коммуналки мог раскрыть шторы (обычно, за шторами он прятался от праздных взглядов каких-нибудь уличных шалав, зашедших к подругам, пропустить рюмочку-другую, или к какому-нибудь наркодиллеру, которые могут подойти к окну и сдуру достать свою видеокамеру, встроенную в телефон — начать снимать; вдруг им покажется, что он тоже с какой-то проституткой, поэтому, когда профурсетка с мобильником протрезвеет и поймёт, что хлопец, которого она снимает из окна, совершенно один, то можно будет смастырить какую-нибудь «видеожабу», то есть смонтировать снятые видеокадры на компьютере, а потом начать его шантажировать, или ещё чего), выглянуть из окна и, поскольку нижняя часть его туловища находится ниже уровня подоконника, то начать мастурбировать, увидев нижнее бельё этой девушки — шёлковые белоснежные трусики, через которые очень отчётливо проглядывается чёрный прямоугольник промежности. Но, как бы он ни всматривался, ничего более интересного не увидел. «Зачем девушка вверх ногами? Ну, гимнастика, скорее всего, или готовится к шоу «Минута славы» — тренирует разные там эквилибры. Да чего гадать? Просто, тупо обкурилась — вот и всё. Ходит на руках и выделывает разные там пируэты».
Однако, сама Светлана так не считала. Она действительно висела в воздухе. Как бы сказать по научному, левитировала. Но, сколько знает себя Светлана, таланты к левитации никогда ранее за ней не наблюдались. Просто её держали за ноги чьи-то невидимые щупальца. Но щупальца непростые, так как по её гольфикам и ниже стекала какая-то гадкая слизь. Она щипала кожу, как кислота, и вокруг очень мерзко воняло. Так, словно скопище мусорных мужиков, которые перед этим её окружили, чтобы изнасиловать — потешить воображение какого-то подростка, до сих пор ещё не разошлись, а все они стояли рядом и… у Светланы глаза резало от этой жуткой вони. Её ужас продирал до костей, что, если эта кислота поползёт дальше, то она залезет ей под трусики, и вот тогда всё — тогда хана: никакой венеролог ей после этого уже не поможет.
Мерзкий милицейский, который всё это время стоял рядом и бессмысленно ухмылялся, не выдержал Светланиной тупости (того, что она совершенно ничего не помнит и не соображает) и спросил, не хочет ли она, чтобы то чудовище, которое держит её за ногу, засунуло своё щупальце в её «грязную, отвратительную кошёлку», или она согласна по-хорошему отвечать на его вопросы. Так, что Светлане ничего не оставалось, кроме как не ерепениться и поддаться обстоятельствам. Всё-таки, когда её насилует человек — лучше, чем, когда насилует рыбо-тварь (до этого «рыбо-тварь» Свете виделась обыкновенным бомжом, но теперь, когда она стала невидимой, у неё сильно отрасли пальцы и начали извиваться, залазить под гольфики и обжигать кожу, так, как это делает крестовая медуза; Света помнит, как один раз, в детстве, она её ужалила). Поэтому Света в ответ покивала головой, и милицейский, на котором не было никаких погонов, чтобы можно было определить его звание, обратился к уличной пустоте, к неизвестно кому, и приказал отпустить девушку. Таким образом Свете удалось подготовиться к падению на асфальт, с высоты в полметра или в метр; она точно не знала, на какое расстояние её подняли над землёй: когда кровь натекла тебе в голову, то очень нелегко подсчитать. Вообще, даже в уме сосчитать до десяти нелегко, не то, что… И Пархоменко упала на локти, вернее, на бутылочные осколки. Всё-таки, у того бомжа была в пиджаке бутылка, раз она намеревалась его оглушить ударом по голове.
«Ну что? Ведь лучше, когда обнимаешься с человеком, а не с каким-нибудь электрическим скатом? — ехидно спросил у неё этот тип, который некогда ранее представился этой девушке, как «милиционер Бондаренко». — Ведь человек же лучше, правильно?
Страница
4 из 44
4 из 44
