Девушка в скорлупе

Ками-сама, её пальцы настолько же нежные, насколько холодные. Я сжал её руку покрепче, желая хоть немного согреть.

— Собираетесь меня изнасиловать? — с лёгким смешком спросила Кучики. У неё что, так активно идёт половое созревание, что гормоны бушуют, и она постоянно о таких вещах думает? Вон, днём в школе таким же образом со своей подругой шутила. Или же не шутила?

— Не говори глупостей. Я просто провожу тебя домой, — серьёзно ответил я на её шутку, и отпустил руку. — Тут ведь недалеко, верно? В таком случае, я…

— Не стоит беспокоиться, детектив. Если меня приведёт домой мужчина, случится скандал, — сказала Токо и повернулась ко мне спиной. — Спокойной ночи. Увидимся завтра, Токисака-сенсей.

— Эй…

Её фигура постепенно удалялась. Я не стал её догонять.

— Будь осторожна, Токо, — может, это мне лишь показалось, но в ответ на мои слова уже почти растворившаяся в темноте Токо помахала мне рукой. Я слабо махнул ей в ответ и поёжился. Надо было застегнуть пальто, а то уже успел слегка продрогнуть. Впрочем, я знаю, где можно согреться, не доходя до дома.

Пройдя по тёмным улицам, я добрался до «Лунного мира» в Китидзёдзи. Изнутри лился слабый свет. Должно быть, у них было ещё открыто. Войдя в кафе, я увидел, что Киоко одна.

— О, Токисака-кун. Нечасто увидишь здесь тебя в такой час, — удивилась она. Тем более, что я уже был здесь несколькими часами ранее. Обычно дважды в день я здесь не появляюсь, а вот сегодня что-то потянуло.

— Просто вышел прогуляться и решил заглянуть… Ты не против? — наверное, она уже собиралась закрывать заведение. А я тут ей мешаю.

— Нет. Только имей в виду, ничего съестного не осталось, — предупредила подруга на всякий случай. Не так уж часто я здесь ем, обычно ограничиваюсь напитками, так что предупреждение пропало втуне. Тем более, что есть мне сейчас не хотелось

— Что ж, сейчас уже поздно. И нет ничего вреднее, чем наедаться посреди ночи, — слегка усмехнулся я, занимая своё привычное место за стойкой. — А вот выпить чего-нибудь, чтобы согреться и для профилактики, думаю, не помешает.

— О, так ты теперь приверженец здорового образа жизни? — засмеялась Киоко, наливая в стакан виски. Именно то, что мне сейчас нужно, чтобы согреться и немного расслабиться.

— Крепкое здоровье — хорошее подспорье в моей работе, — пожал я плечами, слегка покривив душой. Свою физическую форму я несколько подзапустил с тех пор, как работал в полиции. Но зато теперь я, по крайней мере, питаюсь более нормировано и гораздо чаще высыпаюсь.

— Не ты ли всегда говорил: «Я больше работаю головой»? — насмешливо прищурилась хозяйка кафе.

— Ну, голова ведь тоже часть тела… — я и сам понимаю, что просто играю словами, но сдаваться была неохота.

— Хе-хе. Ты совсем не изменился, Токисака-кун, — взяв в руку свой стакан, Киоко присела рядом со мной.

— Но, кажется, ты должна бы заметить, что кое в чём я хоть немного, да изменился, — возразил я.

— Правда? И в чём же? — Киоко с любопытством уставилась на меня.

— Что, неужели я не кажусь тебе более спокойным и уравновешенным? В общем, стало меньше острых углов…

— Боюсь, если где-то и стало меньше острых углов, так это на твоей обрастающей жирком фигуре, — захихикала Киоко, шутливо ткнув меня в бок локтем.

… Да она издевается надо мной.

— Хотя не буду отрицать, что-то в тебе и правда изменилось, — говоря это, Киоко задумчиво разглядывала кубики льда, плавающие в стакане с виски.

— Если сразу из армии идёшь работать в полицию, то со временем невольно черствеешь душой, — и, хотя это было далеко не всё, я не стал договаривать.

— Но ведь про Уозуми-куна такого не скажешь, — лениво возразила она. То же мне, образец для подражания. Ты его просто не знаешь с этой стороны, подруга.

— Он, возможно, самый чёрствый из всех, — буркнул я, борясь с желанием просветить хозяйку кафе, относительно того, насколько наш общий друг лишён такта, сострадания, и какой он тиран и изверг. Что ни говори, а дважды подряд разочаровывать меня с возможностью оценить новые полицейские машины, ранняя побудка, а потом ещё и его бегство из прозекторской я сейчас вспомнил с отчётливой ясностью.

— Вот как? Странно, со мной он всегда очень мил, — удивилась Киоко, задумчиво накручивая прядь волос на палец.

— Ну, просто он… — «Так мил он только с тобой, Киоко» — мог бы сказать я, но не стал. Иначе, боюсь, он задал бы мне жару. И был бы в своём праве. Я не всегда могу разобраться в собственных чувствах, и лезть в чужие не намереваюсь. Невежливо и слишком больно для меня.

— Что? — шутливо ткнула меня в бок старая подруга.

— Забыл, что хотел сказать, — неловко соврал я. Если потом спросит — скажу, что так и не вспомнил, потому что выпил и очень хотел спать. Лёд, плававший в виски, уже растаял.