Добавить в моё избранное
150 мин, 40 сек 15378
Пару лет назад забеспокоился Иван — не страшная ли болезнь у него?
Сходил к районному главврачу. Рентгеном просветили. Нет, все в порядке. Сам главврач смотрел снимки — опухоли нет. А больница у них хорошая — одна такая на целый десяток деревень в округе. Опухоли не нашли, но голова то и дело болела, особенно когда перенервничает, а иногда болит так, что хоть заживо в могилу ложись. Иван видел те снимки — на них пара черных, четко выделяющихся точек, две черные горошины на белом фоне его мозга, но врач отмахнулся от них как от мух — да не рак это! Так, себе, с годами это к тебе пришло, кровь может быть так свернулась, может склеротическое что-то, от них не помрешь быстро — просто к старости станешь, как бабка Зина, дерьмом стенки мазать, вот и все — старческий маразм это! Его не вылечишь!
— Смотри, как рак выглядит, — показал доктор тогда, причудливо растопыривая пальцы, — а у тебя с горошинку даже не будет, так что живи — не тужи, и никуда больше не ходи, не давай себя резать!
Вроде Иван тогда успокоился. Но боли не проходили. А пару раз за все это время, в глазах вспыхивала яркая, кроваво-красная вспышка, слепящая, с резкой невыносимой болью, словно кто-то гвоздь вбивал в голову, и чудились ему какие-то звуки непонятные, чей-то пронзительный рев, щемящий душу, чьи-то голоса… Таблетки выписали — название мудреное, не выговорить и трезвому. Иногда помогали, иногда нет… Но всегда носил при себе облаточку… Вот и сейчас этот сукин сын Захар допек… так, что ноет в висках нестерпимо.
Иван подошел к озеру, пару раз сполоснул лицо холодной водой — вроде бы полегчало.
Вообще-то у Ивана не всегда и не все было так плохо в отношениях с Захаром. Иван помнил еще вполне светлые деньки. До того как Захар угодил в тюрьму, они хоть и не были друзьями, зато хоть спокойно ладили, иногда даже выпивали вместе, еще Иван помнит, что тогда у Захара был «Урал» с коляской — всегда подвозил, если встречал пешего на проселковых дорогах. И всегда был достаточно приветлив с Иваном. Что тюрьма делает с человеком…
Туман опускался все ниже и становился гуще, особенно над самим озером, а сырость стала такой, что и дождя не надо было — все вокруг было мокрым, словно водой из громадной бадьи окатили… Было всего то около часа дня, а света почти не было — как в комнате без окон и без лампы. Иван шел четким размеренным шагом, под ногами смачно чавкала сырая земля, покрытая пожелтевшей травой.
И другого выхода, после того как Захар увел лодку, не было.
Петрово озеро было не широкое, но зато длинное и виляет как морской конек. Чтобы обогнуть озеро, начиная путь от его поперечной оси, человеку нужно было всего-то километров тридцать отшагать, но по таким местам, по которым ему бы пришлось шагать дня полтора, а то и два, если медленно идти, не меньше — идти бы пришлось по диким местам, где тропка петляет как пьяная девка и едва видна, где пятнами раскиданы жуткие болотца, которые нужно было только обходить, да и то бог его знает как, сквозь буераки, через балки и овражки, густо поросшие ельником и кустарниками. При этом, к самому озеру, как жилки на зеленом листе, тянулись десятки притоков и ручьев, крохотных и крупных, мелких и поглубже, и их тоже надо было либо обходить или переправляться через них каким-либо другим путем. Тайга древняя. Буреломы то тут, то там. А за изгибом озера торчат угрюмым частоколом скальные гряды. Невысоки они — но и они тоже все силы измотают, пока проберешься через них. Да и по Каменной реке, некогда полноводной, но теперь пустой и усеянной огромными валунами, просто так не пройдешь. А идти придется по ней добрых пару километров — по бокам тайга столь густа, что хоть топором себе путь прорубай. И дороги в этих краях не было. Места безлюдные даже летом. Даже лесопунктов нет. Испокон веков, еще со времен царя Гороха, редкие охотники да рыбаки ходили этим путем до деревни Макаровка, ныне совхоз «Светлый Путь» по два дня, а затем еще два дня матерились, вспоминая пройденные тропы. И Иван два-три раза возвращался домой таким окольным путем, и по опыту знал, сколько времени и сил потребуется, чтобы его проделать.
К северу от него проглядывали редкие голые березки посреди топей и тундры, к югу, в десяти шагах от него чернело Петрово озеро. Впереди туман и полное одиночество и тоска таежная…
Наконец впереди замаячила темная полоска тайги. Иван прибавил шага и вскоре, через полчаса вошел в лес.
Часть 2
Тропка длинной змеей лениво петляла по осенней, дикой и унылой, желто-бурой предзимней тайге. Иван старался идти размеренным ровным шагом. Над тайгой нависал не густой, зато холодный туман. Кругом стояла тишина. Лишь редко каркнет ворона, да ухнет совенок в гуще деревьев. Тоска. Земля под его ногами мягкая от толстого слоя опавшей хвои и гниющих листьев… и влажная. Сам лес-господин в эту пору, перед первыми снегами, черен и неприветлив.
Сходил к районному главврачу. Рентгеном просветили. Нет, все в порядке. Сам главврач смотрел снимки — опухоли нет. А больница у них хорошая — одна такая на целый десяток деревень в округе. Опухоли не нашли, но голова то и дело болела, особенно когда перенервничает, а иногда болит так, что хоть заживо в могилу ложись. Иван видел те снимки — на них пара черных, четко выделяющихся точек, две черные горошины на белом фоне его мозга, но врач отмахнулся от них как от мух — да не рак это! Так, себе, с годами это к тебе пришло, кровь может быть так свернулась, может склеротическое что-то, от них не помрешь быстро — просто к старости станешь, как бабка Зина, дерьмом стенки мазать, вот и все — старческий маразм это! Его не вылечишь!
— Смотри, как рак выглядит, — показал доктор тогда, причудливо растопыривая пальцы, — а у тебя с горошинку даже не будет, так что живи — не тужи, и никуда больше не ходи, не давай себя резать!
Вроде Иван тогда успокоился. Но боли не проходили. А пару раз за все это время, в глазах вспыхивала яркая, кроваво-красная вспышка, слепящая, с резкой невыносимой болью, словно кто-то гвоздь вбивал в голову, и чудились ему какие-то звуки непонятные, чей-то пронзительный рев, щемящий душу, чьи-то голоса… Таблетки выписали — название мудреное, не выговорить и трезвому. Иногда помогали, иногда нет… Но всегда носил при себе облаточку… Вот и сейчас этот сукин сын Захар допек… так, что ноет в висках нестерпимо.
Иван подошел к озеру, пару раз сполоснул лицо холодной водой — вроде бы полегчало.
Вообще-то у Ивана не всегда и не все было так плохо в отношениях с Захаром. Иван помнил еще вполне светлые деньки. До того как Захар угодил в тюрьму, они хоть и не были друзьями, зато хоть спокойно ладили, иногда даже выпивали вместе, еще Иван помнит, что тогда у Захара был «Урал» с коляской — всегда подвозил, если встречал пешего на проселковых дорогах. И всегда был достаточно приветлив с Иваном. Что тюрьма делает с человеком…
Туман опускался все ниже и становился гуще, особенно над самим озером, а сырость стала такой, что и дождя не надо было — все вокруг было мокрым, словно водой из громадной бадьи окатили… Было всего то около часа дня, а света почти не было — как в комнате без окон и без лампы. Иван шел четким размеренным шагом, под ногами смачно чавкала сырая земля, покрытая пожелтевшей травой.
И другого выхода, после того как Захар увел лодку, не было.
Петрово озеро было не широкое, но зато длинное и виляет как морской конек. Чтобы обогнуть озеро, начиная путь от его поперечной оси, человеку нужно было всего-то километров тридцать отшагать, но по таким местам, по которым ему бы пришлось шагать дня полтора, а то и два, если медленно идти, не меньше — идти бы пришлось по диким местам, где тропка петляет как пьяная девка и едва видна, где пятнами раскиданы жуткие болотца, которые нужно было только обходить, да и то бог его знает как, сквозь буераки, через балки и овражки, густо поросшие ельником и кустарниками. При этом, к самому озеру, как жилки на зеленом листе, тянулись десятки притоков и ручьев, крохотных и крупных, мелких и поглубже, и их тоже надо было либо обходить или переправляться через них каким-либо другим путем. Тайга древняя. Буреломы то тут, то там. А за изгибом озера торчат угрюмым частоколом скальные гряды. Невысоки они — но и они тоже все силы измотают, пока проберешься через них. Да и по Каменной реке, некогда полноводной, но теперь пустой и усеянной огромными валунами, просто так не пройдешь. А идти придется по ней добрых пару километров — по бокам тайга столь густа, что хоть топором себе путь прорубай. И дороги в этих краях не было. Места безлюдные даже летом. Даже лесопунктов нет. Испокон веков, еще со времен царя Гороха, редкие охотники да рыбаки ходили этим путем до деревни Макаровка, ныне совхоз «Светлый Путь» по два дня, а затем еще два дня матерились, вспоминая пройденные тропы. И Иван два-три раза возвращался домой таким окольным путем, и по опыту знал, сколько времени и сил потребуется, чтобы его проделать.
К северу от него проглядывали редкие голые березки посреди топей и тундры, к югу, в десяти шагах от него чернело Петрово озеро. Впереди туман и полное одиночество и тоска таежная…
Наконец впереди замаячила темная полоска тайги. Иван прибавил шага и вскоре, через полчаса вошел в лес.
Часть 2
Тропка длинной змеей лениво петляла по осенней, дикой и унылой, желто-бурой предзимней тайге. Иван старался идти размеренным ровным шагом. Над тайгой нависал не густой, зато холодный туман. Кругом стояла тишина. Лишь редко каркнет ворона, да ухнет совенок в гуще деревьев. Тоска. Земля под его ногами мягкая от толстого слоя опавшей хвои и гниющих листьев… и влажная. Сам лес-господин в эту пору, перед первыми снегами, черен и неприветлив.
Страница
3 из 39
3 из 39
