130 мин, 35 сек 2459
Падре Жозе выглядел еще более смущенным и усталым, чем обычно, робким голосом он произнес:
— Я всю ночь молился за вас.
— Спасибо! Лучше бы объяснили, что здесь происходит!
— Не говорите так. Поверьте мне, знание не принесет вам ничего, кроме мучений. Мы все… мы жалеем вас, утаивая правду.
— Это вы сами додумались? Или ваш каменный приятель на ушко нашептал?
Падре Жозе остановился, и с явственным выражением боли на лице произнес:
— А вам все смешно. Знаете, за те годы, что мне пришлось жить здесь, я уже начал думать, что Господь — тот самый Господь, которого я должен ежедневно благодарить и славословить — я начинаю думать, что…
Священник поднял голову, глаза его расширились.
— Начинаю думать, что Господь тоже из жалости не сказал людям, ДЛЯ ЧЕГО они были созданы. Когда я думаю о бесконечной череде злодейств и кровопролитий, которую мы склонны называть своей историей… Когда я пытаюсь угадать, зачем все-таки был создан человек — да еще имея перед глазами пример того, как милосердно высшие существа обращаются со своими творениями… Нет, проще вдыхать зловонные испарения пещеры, проще испытывать постоянное присутствие Стража у тебя в голове, чем… чем жить с этим сомнением.
— Вы хотите сказать, что если флейта не знает, что она — музыкальный инструмент, она от этого становится счастливее?
— Но — мне даже помыслить страшно произнести такое — но что, если человек окажется не флейтой, а топором?
Эрд Айнес упрямо покачал головой:
— Нет. Надо СНАЧАЛА узнать, для чего ты предназначен, а ПОТОМ уже решать, стоит ли играть в эту игру.
Падре Жозе промолчал, собираясь с мыслями, потом спросил деланно ровным голосом:
— Значит, вы хотите ЗНАТЬ?
— Такова моя вера. Я не играю вслепую. И я много уже знаю. И про Сестер, и про поэму, и про воскрешение, и про то, что у вас тут весь Остров трупами богов усыпан…
— Высших сущностей, — поправил священник. — Даже сами они не дерзают уподоблять себя Господу. А откуда вы знаете все это?
— Любопытствующий. Вам известен этот человек?
— Ах, вот оно что. М-да. Вы поосторожнее с ним. Подозреваю, что он действует не самостоятельно.
— То есть?
— Кто-то за ним стоит. Так просто он бы не пролез за покров иллюзии.
— Кто?
— Не могу сказать. Слишком много действующих лиц — и весьма могущественных действующих лиц. Так о чем мы говорили?
Эрд Айнес решил, что темнить дальше бессмысленно:
— Падре, я хочу пройти туда, — и махнул рукой в направлении темнеющего вдали пятна входа.
Священник вздрогнул, как будто только что дотронулся до чего-то мерзкого.
— В это… нечистое место? Там… нет, даже вспоминать страшно!
— Что, там опасно?
— Для вас — нет, но…
— Я хочу найти там ответы.
Падре Жозе обреченно вздохнул:
— Вы уверены?
— Уверен, — произнес Эрд Айнес со всей возможной решимостью.
Священник снова вздрогнул, его зрачки расширились. Наконец, он произнес:
— Это был Страж. Он хочет — как бы это выразиться? — ОЩУТИТЬ ваш мозг.
— Зачем?
— Не знаю. Ваша воля отказаться.
Эрд Айнес задумался, потом кивнул:
— Я согласен.
Тупая боль раздирала мозг, пульсировала, перекатывалась.
Сначала бесформенные сгустки боли, потом — складывающиеся в слова, словно выжженные огненными стрелами на внутренней стороне черепа.
— Слепец хочет прозреть.
Это было утверждение. Сквозь боль Эрд Айнес понял, что разговор будет односторонним — Страж уже извлек из его истерзанного чуждым присутствием сознания все, что Эрд Айнес знал, и даже больше.
Боль произнесла:
— Слепота сделала тебя сильнее.
На минуту отступила куда-то вглубь, потом снова выпалила очередью слов, прорезавших пространство мысли вспышками невыносимого страдания:
— Отсутствие знания сделало Знание Смыслом. Узнай. Потеряй Смысл. Затем подчинись и умри, как ты Должен.
И — последняя вспышка в надвигающейся тьме:
— Иди. Препятствий не будет.
Эрд Айнес вынырнул из забытья. Он стоял на том же месте, и сам удивлялся, каким образом умудрился не упасть во время всей этой пытки.
Перед ним по-прежнему стоял священник, глаза падре Жозе были грустны и полны сочувствия. Эрд Айнес уже совсем по-другому посмотрел на своего собеседника:
— Так значит, вы постоянно испытываете эту… жуть?
— Каждую секунду. Присутствие не прекращается даже ночью, — спокойно отозвался священник. — Теперь вы почувствовали, что ощущаю я — как и любой, даже бывший, житель деревни. Тем важнее мне кажется давать хоть слабый проблеск надежды этим несчастным людям.
Эрд Айнес кивнул:
— Я начинаю понимать вас, падре.
— Я всю ночь молился за вас.
— Спасибо! Лучше бы объяснили, что здесь происходит!
— Не говорите так. Поверьте мне, знание не принесет вам ничего, кроме мучений. Мы все… мы жалеем вас, утаивая правду.
— Это вы сами додумались? Или ваш каменный приятель на ушко нашептал?
Падре Жозе остановился, и с явственным выражением боли на лице произнес:
— А вам все смешно. Знаете, за те годы, что мне пришлось жить здесь, я уже начал думать, что Господь — тот самый Господь, которого я должен ежедневно благодарить и славословить — я начинаю думать, что…
Священник поднял голову, глаза его расширились.
— Начинаю думать, что Господь тоже из жалости не сказал людям, ДЛЯ ЧЕГО они были созданы. Когда я думаю о бесконечной череде злодейств и кровопролитий, которую мы склонны называть своей историей… Когда я пытаюсь угадать, зачем все-таки был создан человек — да еще имея перед глазами пример того, как милосердно высшие существа обращаются со своими творениями… Нет, проще вдыхать зловонные испарения пещеры, проще испытывать постоянное присутствие Стража у тебя в голове, чем… чем жить с этим сомнением.
— Вы хотите сказать, что если флейта не знает, что она — музыкальный инструмент, она от этого становится счастливее?
— Но — мне даже помыслить страшно произнести такое — но что, если человек окажется не флейтой, а топором?
Эрд Айнес упрямо покачал головой:
— Нет. Надо СНАЧАЛА узнать, для чего ты предназначен, а ПОТОМ уже решать, стоит ли играть в эту игру.
Падре Жозе промолчал, собираясь с мыслями, потом спросил деланно ровным голосом:
— Значит, вы хотите ЗНАТЬ?
— Такова моя вера. Я не играю вслепую. И я много уже знаю. И про Сестер, и про поэму, и про воскрешение, и про то, что у вас тут весь Остров трупами богов усыпан…
— Высших сущностей, — поправил священник. — Даже сами они не дерзают уподоблять себя Господу. А откуда вы знаете все это?
— Любопытствующий. Вам известен этот человек?
— Ах, вот оно что. М-да. Вы поосторожнее с ним. Подозреваю, что он действует не самостоятельно.
— То есть?
— Кто-то за ним стоит. Так просто он бы не пролез за покров иллюзии.
— Кто?
— Не могу сказать. Слишком много действующих лиц — и весьма могущественных действующих лиц. Так о чем мы говорили?
Эрд Айнес решил, что темнить дальше бессмысленно:
— Падре, я хочу пройти туда, — и махнул рукой в направлении темнеющего вдали пятна входа.
Священник вздрогнул, как будто только что дотронулся до чего-то мерзкого.
— В это… нечистое место? Там… нет, даже вспоминать страшно!
— Что, там опасно?
— Для вас — нет, но…
— Я хочу найти там ответы.
Падре Жозе обреченно вздохнул:
— Вы уверены?
— Уверен, — произнес Эрд Айнес со всей возможной решимостью.
Священник снова вздрогнул, его зрачки расширились. Наконец, он произнес:
— Это был Страж. Он хочет — как бы это выразиться? — ОЩУТИТЬ ваш мозг.
— Зачем?
— Не знаю. Ваша воля отказаться.
Эрд Айнес задумался, потом кивнул:
— Я согласен.
Тупая боль раздирала мозг, пульсировала, перекатывалась.
Сначала бесформенные сгустки боли, потом — складывающиеся в слова, словно выжженные огненными стрелами на внутренней стороне черепа.
— Слепец хочет прозреть.
Это было утверждение. Сквозь боль Эрд Айнес понял, что разговор будет односторонним — Страж уже извлек из его истерзанного чуждым присутствием сознания все, что Эрд Айнес знал, и даже больше.
Боль произнесла:
— Слепота сделала тебя сильнее.
На минуту отступила куда-то вглубь, потом снова выпалила очередью слов, прорезавших пространство мысли вспышками невыносимого страдания:
— Отсутствие знания сделало Знание Смыслом. Узнай. Потеряй Смысл. Затем подчинись и умри, как ты Должен.
И — последняя вспышка в надвигающейся тьме:
— Иди. Препятствий не будет.
Эрд Айнес вынырнул из забытья. Он стоял на том же месте, и сам удивлялся, каким образом умудрился не упасть во время всей этой пытки.
Перед ним по-прежнему стоял священник, глаза падре Жозе были грустны и полны сочувствия. Эрд Айнес уже совсем по-другому посмотрел на своего собеседника:
— Так значит, вы постоянно испытываете эту… жуть?
— Каждую секунду. Присутствие не прекращается даже ночью, — спокойно отозвался священник. — Теперь вы почувствовали, что ощущаю я — как и любой, даже бывший, житель деревни. Тем важнее мне кажется давать хоть слабый проблеск надежды этим несчастным людям.
Эрд Айнес кивнул:
— Я начинаю понимать вас, падре.
Страница
19 из 38
19 из 38