Добавить в моё избранное
130 мин, 35 сек 2444
Вспышки безумной, бурлящей фантазии лишь оттеняли общую монументальную холодность зданий. Весь комплекс явно строился по единому плану, хотя смысл такой грандиозной постройки оставался Эрду Айнесу совершенно неясен. Понятно было лишь то, что ни для жилых, ни для производственных нужд здания Острова никак не годились.
Тем не менее, вся эта масса холодного камня была неуловимо родственна многим городам, в которых Эрду Айнесу довелось побывать. Та же стихия стен, наступающих друг на друга плоскостей, скатов и скосов, собранных в громоздящийся в серое небо тугой лабиринт. Нагая сущность города, унылая и жесткая, не нуждающаяся больше в жалком прикрытии миловидности, которым скрывает себя до поры до времени на парадных улицах, повинуясь тщеславию домовладельцев.
Часто, углубляясь в бедные районы городских трущоб, Эрд Айнес испытывал похожее странное чувство. Как будто тысячи скаредных людских воль, дерущихся за клочок земли, а потом возводящих на нем жалкое вместилище для нищих человеков, угрюмое и многоэтажное, вцепившееся в небо остриями мансард, как будто и небо само готовое поглотить силою человеческой жадности — все эти воли, словно сами того не ведая, исполняют повеления другой, большей воли, неведомой и чуждой, говорящей языком человеческих страстей только чтобы пропеть на этом языке свою непостижимую песню. Метр за метром создавая пространство, чуждое природе и естеству, пространство, в котором своя логика, своя красота, своя истина. Своя — но не человеческая больше.
Но то в обычных городах. Здесь же, словно обойдясь уже и без посредника-человека, эта темная сущность получила невиданную свободу для осуществления своих замыслов. Никогда на деле не нуждавшаяся в человеке, но как правило терпящая его в качестве бледного и слабого создания, чей разум и восприятие мира изначально извращены тою чуждой реальностью, невольной частью которой он оказался с самого своего рождения, здесь стихия города отбросила даже и тот слабый предлог, по которому она призвана быть приемлемой средой обитания людей — и теперь проступила в своем наичистейшем, ни в чем не причастном человеку и потому жутком варианте.
Так тянулось квартал за кварталом. Клубки никуда не ведущих темных коридоров. Грязные и выщербленные каменные мостовые. Крошащиеся от сырости колонны. Окна — то огромные, то непропорционально маленькие. Щели, в которые дул ветер. Странные узоры мокрых пятен на стенах. Покосившиеся шпили. Крыши, с которых капала грязь. Световые колодцы, уходящие куда-то глубоко под землю. Бесформенные кучи глины в комнатах. Озерца грязной воды, прочно обосновавшиеся в самых дальних углах домов. Все это, казалось, не было результатом упадка и заброшенности, а словно родилось и вечно так и существовало, гигантский памятник темной душе города.
И было еще что-то, становившееся для Эрда Айнеса все яснее. Эта мысль зрела у него в голове, пока он бродил по улицам Города, минуя одно странное здание за другим, разглядывая, вбирая в себя, пытаясь понять, а потом — ночью — ему снилось, как он снова ходит по городу, улица за улицей, дом за домом. И он просыпался и шел по городу. И он засыпал и шел по городу. И так продолжалось снова и снова, пока грань между явью и сном не стерлась совсем, как стерлась грань между ним и Городом. А потом он вспомнил слова старика и внезапно понял, что загадка засасывает его, всего и без остатка.
Настало время для заГородных прогулок — Эрд Айнес постепенно осознал, что Город просто подавляет его своей загадочностью, парализуя работу мысли.
Неисследованная часть Острова оказалась такой же унылой, только более пустынной. Жидкая растительность — кустики, два-три дерева, истрепанная ветром жесткая трава. Песок, скалы, какие-то глиняные карьеры — кто и зачем здесь добывал глину, интересно? На восточном, дальнем от Города берегу, на высокой скале обнаружилось нечто больше похожее на дом, чем все виденное Эрдом Айнесом до этого на Острове. Вот только как туда забраться, Эрд Айнес не имел ни малейшего представления.
Еще был высокий холм приблизительно в центре Острова, с вершиной, постоянно скрытой туманом. Это было странно, но в туман, по крайней мере, можно было зайти и попытаться разобраться, что происходит.
Это Эрд Айнес и сделал. Пока он на ощупь карабкался все выше и выше, туман густел, становясь сырым и каким-то липким. Вскоре Эрд Айнес почувствовал, что с головы до ног покрыт чем-то похожим на холодный пот.
Ближе к вершине почва была каменистой, ноги скользили по мокрым камням. Эрд Айнес дважды срывался вниз и весь вымазался в грязи. Наконец, он нашарил узкую тропку, взбиравшуюся по склону, и с этого момента подъем стал проще. По мере приближения к вершине Эрд Айнес начал различать странное бульканье, доносившееся все громче. Сбивчивое и без конца изменяющееся, варьирующееся от журчания до шипения, оно было одновременно отталкивающим и поражающим воображение, как речь безумца с безграничной фантазией.
Тем не менее, вся эта масса холодного камня была неуловимо родственна многим городам, в которых Эрду Айнесу довелось побывать. Та же стихия стен, наступающих друг на друга плоскостей, скатов и скосов, собранных в громоздящийся в серое небо тугой лабиринт. Нагая сущность города, унылая и жесткая, не нуждающаяся больше в жалком прикрытии миловидности, которым скрывает себя до поры до времени на парадных улицах, повинуясь тщеславию домовладельцев.
Часто, углубляясь в бедные районы городских трущоб, Эрд Айнес испытывал похожее странное чувство. Как будто тысячи скаредных людских воль, дерущихся за клочок земли, а потом возводящих на нем жалкое вместилище для нищих человеков, угрюмое и многоэтажное, вцепившееся в небо остриями мансард, как будто и небо само готовое поглотить силою человеческой жадности — все эти воли, словно сами того не ведая, исполняют повеления другой, большей воли, неведомой и чуждой, говорящей языком человеческих страстей только чтобы пропеть на этом языке свою непостижимую песню. Метр за метром создавая пространство, чуждое природе и естеству, пространство, в котором своя логика, своя красота, своя истина. Своя — но не человеческая больше.
Но то в обычных городах. Здесь же, словно обойдясь уже и без посредника-человека, эта темная сущность получила невиданную свободу для осуществления своих замыслов. Никогда на деле не нуждавшаяся в человеке, но как правило терпящая его в качестве бледного и слабого создания, чей разум и восприятие мира изначально извращены тою чуждой реальностью, невольной частью которой он оказался с самого своего рождения, здесь стихия города отбросила даже и тот слабый предлог, по которому она призвана быть приемлемой средой обитания людей — и теперь проступила в своем наичистейшем, ни в чем не причастном человеку и потому жутком варианте.
Так тянулось квартал за кварталом. Клубки никуда не ведущих темных коридоров. Грязные и выщербленные каменные мостовые. Крошащиеся от сырости колонны. Окна — то огромные, то непропорционально маленькие. Щели, в которые дул ветер. Странные узоры мокрых пятен на стенах. Покосившиеся шпили. Крыши, с которых капала грязь. Световые колодцы, уходящие куда-то глубоко под землю. Бесформенные кучи глины в комнатах. Озерца грязной воды, прочно обосновавшиеся в самых дальних углах домов. Все это, казалось, не было результатом упадка и заброшенности, а словно родилось и вечно так и существовало, гигантский памятник темной душе города.
И было еще что-то, становившееся для Эрда Айнеса все яснее. Эта мысль зрела у него в голове, пока он бродил по улицам Города, минуя одно странное здание за другим, разглядывая, вбирая в себя, пытаясь понять, а потом — ночью — ему снилось, как он снова ходит по городу, улица за улицей, дом за домом. И он просыпался и шел по городу. И он засыпал и шел по городу. И так продолжалось снова и снова, пока грань между явью и сном не стерлась совсем, как стерлась грань между ним и Городом. А потом он вспомнил слова старика и внезапно понял, что загадка засасывает его, всего и без остатка.
Настало время для заГородных прогулок — Эрд Айнес постепенно осознал, что Город просто подавляет его своей загадочностью, парализуя работу мысли.
Неисследованная часть Острова оказалась такой же унылой, только более пустынной. Жидкая растительность — кустики, два-три дерева, истрепанная ветром жесткая трава. Песок, скалы, какие-то глиняные карьеры — кто и зачем здесь добывал глину, интересно? На восточном, дальнем от Города берегу, на высокой скале обнаружилось нечто больше похожее на дом, чем все виденное Эрдом Айнесом до этого на Острове. Вот только как туда забраться, Эрд Айнес не имел ни малейшего представления.
Еще был высокий холм приблизительно в центре Острова, с вершиной, постоянно скрытой туманом. Это было странно, но в туман, по крайней мере, можно было зайти и попытаться разобраться, что происходит.
Это Эрд Айнес и сделал. Пока он на ощупь карабкался все выше и выше, туман густел, становясь сырым и каким-то липким. Вскоре Эрд Айнес почувствовал, что с головы до ног покрыт чем-то похожим на холодный пот.
Ближе к вершине почва была каменистой, ноги скользили по мокрым камням. Эрд Айнес дважды срывался вниз и весь вымазался в грязи. Наконец, он нашарил узкую тропку, взбиравшуюся по склону, и с этого момента подъем стал проще. По мере приближения к вершине Эрд Айнес начал различать странное бульканье, доносившееся все громче. Сбивчивое и без конца изменяющееся, варьирующееся от журчания до шипения, оно было одновременно отталкивающим и поражающим воображение, как речь безумца с безграничной фантазией.
Страница
5 из 38
5 из 38
