Синдром отчуждения

Снежная буря? Последнее было более вероятно, судя по описанию погоды в переговорах.

Всех перевели в приют, потому что там включили отопление. Значит, из-за урагана вышла из строя городская подстанция, и не давала электричества?

«Господи, неужели все здесь замерзли заживо. Весь город?»

Лили еще раз просмотрела папку — записей после полуночи восемнадцатого не было. Лишь странные стенограммы шестнадцатого и семнадцатого января, на которые Лили сперва не обратила внимания — где с полуночи до полуночи безрезультатно пытались выйти с кем-то на связь.

«С внешним миром? Или»…

Отпустившие на время челюсти кашля сжались снова. И спазмы последовали один за другим — жгли напалмом грудь, наполняли рот сгустками крови. Лили только и могла, что хвататься за скользящие листы и тщетно пытаться сделать вдох.

А потом все исчезло.

Девушка распахнула глаза — бумаги с застывающим ручейком какао, прилегший на бок термос… Потеряла сознание? Или уснула?

Судя по раскалывающемся от боли черепе, скорее первое. В горле что-то мешалось, и она сплюнула — густой малиновый комок.

«Точно, бронхит, — флегматично отметила про себя Лили. — Однажды я могу и не очнуться.

Так хватит! Соберись! Нужно двигаться дальше. Тем более что есть карта».

Город на схеме оказался разделен индиговой полосой реки на две неравные части. Большая — снизу, где она сейчас и находилась. Меньшая — на другом берегу, где располагался детский дом.

«Нет, мне туда не нужно! Мне нужна дорога! Рядовая автострада».

Единственная дорога, на которой было написано «В сторону Соликамска» ютилась на противоположной стороне. Идти туда совсем не хотелось, но искать еще…

«Нет уж, лучше по карте».

Перворечинск встретил ее камерным безмолвием пустых улиц. Разбрасывал мокрые полусгнившие листья, шквалами ледяного ветра скручивал остовы деревьев, гудел в оконных проемах.

«Эти листья похожи на куски отваливающейся кожи. Да и я сама как в склепе. Точно умерло здесь все и продолжает медленно разлагаться с зимы шестьдесят седьмого года. Одни серые полуистлевшие останки».

Заметно похолодало. Лили, как могла, куталась в пальто, но согреться не получалось. Подумав, девушка сдалась — достала из рюкзака свитер. Тот отвратительно пах потом.

«Хотя я и сама не лучше. Сколько уже не мылась?

В душ хочу»…

Порыв ветра принес листок и прижал к ноге девушки. Как будто терся котенок о ногу.

Два месяца, четырнадцать дней, семь часов и пятьдесят семь минут до начала отчуждения.

На экране ноутбука пушистый комок — он по-сонному неловко двигается из спальни к блюдцу с молоком. Спальня кроваво-красная — от покрывала на кровати, до цветов на обоях. Комок полосато-серый. Лили смотрит на него, забравшись с ногами на табуретку. На ней длиннющая, почти до колен, весенне-зеленая футболка.

И у нее запуганные алебастровые глаза.

— Лили? — Кира хочется дотянуться до подруги, но глупо утыкается рукой в экран. — У тебя же все должно быть в порядке. Олег…

— Я знаю, я должна быть счастлива. Должна прыгать, танцевать. А…

Я устала. От всей этой беготни, репетиций, нытья родителей. У меня такое чувство, что кто-то вытеснил меня из моей же жизни. Спит в моей кровати, пользуется моим телом.

А я сама не здесь. Я словно окружена толпой людей, — нервно прикрывает она рот ладонью. — Вроде знакомых, но с уродливыми лицами, злыми.

Комок останавливается у блюдца и наклоняется к нему. То появляется, то пропадает крохотный розовый язычок.

— И они все приближаются ко мне, сужают круг. Мне тесно. Некуда отступить. Они забираются в меня через глазницы, — Лили зарывается ногтями волосы и дергает их, как если бы все это происходит прямо сейчас, — душат меня. Я не могу больше! — срывается она на крик, скрежетом разрывающий динамики. — Не могу!

Звонок в дверь.

Девушка вскакивает, как ужаленная, и исчезает из поля зрения. Слышно, как гремит открываемый замок.

— Виконт? — доносится неуверенный голос. — Чем обязана?

— Я привез подвески королевы, — хмыкает в ответ мужчина и вскоре появляется на экране.

Сложно сказать, сколько ему лет. От двадцати до тридцати пяти. Он и впрямь похож на мушкетера — бородка клинышком, гордая осанка. Этакий породистый английский терьер.

— Позвольте представить вас кардиналу, виконт, — Лили появляется в кадре и тянет мужчину к котенку, — Шарик.

— Котенок по имени Шарик? — смеется мужчина.

Шарик, тем временем поднял голову и, сев на задние лапы, вытаращено смотрит на гостя. Кира такого взгляда никогда не видела — будто его сейчас съедят целиком.

— Мяу? — жалобно спрашивает котенок.

— Ну вот, ты его напугал, — Лили наклоняется, берет комочек в руки и аккуратно несет в комнату.