Ушедшие однажды

Он накрепко застрял в том моменте, когда грохнулся вместе с пареньком в проход, и никак не удавалось пересилить ощущение горячей человеческой крови на своем теле… ее мясной запах…

— За препятствие следствию…

— Да, знаю я законы. Не учите. Зачем пригласили? Полюбоваться еще одним трупом или вас поздравить с новым рождением? — с большим упоением паясничал Алеша, чувствуя поражение версий следователя. — Постойте, хотите услышать, что я обо всем этом думаю?

— Нет. Не хочу.

— Это очень емкое слово товарищ следователь.

— Я знаю это слово.

Алеша сжалился над Крюковым.

— Что вам от меня надо?

Крюков отсоединил от своей связки ключей, ключ от загородной дачи. Об этом месте никто не знал, да и сам он не появлялся там уже лет десять. Как умерла мама, так он и не нашел в себе силы ступить в ее уютный мирок. Она очень любила быть на природе, без устали возилась с цветами, кустами смородины и малины, что-то сажала и лелеяла. Даже когда мама заболела, и доктора прописали ей полный покой, она настырно удирала на дачу. Однажды она так до нее и не доехала…

Он подавил в себе, тяжелые воспоминания, и, убедившись, что на них никто не обращает внимания, передал ключ Алеше.

— Извините, но бюджет управления не предусматривает конспиративных квартир. Заберите Лили из больницы. Стогова я предупрежу. Никому не звоните. Ни куда не заезжайте. Покатайтесь по городу. Меняйте транспорт. Приедете на дачу. Запритесь и ждите меня.

Алеша долго и пытливо смотрел в глаза следователя.

— Зачем ему Лили?

— Не знаю. Но узнаю. Все уходите.

Проводив взглядом Зверева до выхода, Крюков пошарил по карманам в поисках телефона, чтобы позвонить в больницу. В салоне зазвонил сотовый и вроде бы он узнал треньканье свого телефона, но, оглядываясь по сторонам, никак не мог вспомнить, где его оставил. Может выпал? Пришлось даже нагнуться и заглянуть под сиденья.

Присутствующие в салоне вагона машинально потянулись к своим телефонам, и, переглядываясь, отрицательно мотали головой. Наконец-то Паша нашел окровавленный пиджак следователя и, достав надрывающийся сотовый, протянул Крюкову.

Номер был не знаком, но явно служебный.

— Слушаю, — ответил Крюков.

То, что говорили, можно было узнать по быстро меняющемуся выражению лица следователя. Оно каменело, лишаясь малейших эмоций.

Значит дело дрянь, — почти всех посетила эта мысль.

Заметив, что коллеги пытаются понять смысл разговора, он отвернулся к окну. Разговор был не долгим, в конце Крюков ответил лишь «да». Помолчал. Сосредоточенно и мрачно глядя на посыпавший из черного неба дождик.

— Мазаев, ты закончил здесь? — спросил он, поворачиваясь к группе, застывшей в ожидании дурных новостей.

Взгляд Бориса дрогнул, растерянно скользнув по коллегам, которые сейчас сочувственно и вопросительно пялились на фотографа.

— Мазаев? — окликнул его Крюков.

Тот будто завороженный смотрел на распластанный в проходе труп молодого человека, а именно на неуклюже громоздящийся в человеческой спине топор. Не то чтобы он испугался, но внезапно увидел себя вот так глупо лежащим в луже собственной крови, едва ли не напополам разрубленный здоровенным топором.

А потом резкий, обжигающий удар по лицу избавил его от наваждения. Крюков хорошенько встряхнул Бориса за плечи, и заставил посмотреть на себя.

— Ты в порядке? — спросил следователь.

— Да.

— Точно?

— Да, — Борис быстро пришел в себя. — Все в норме. Я отснял материал.

— Тогда поехали. Поснимаешь еще.

— Убийство? — чуть ли не с испугом в голосе уточнил Мазаев.

Сегодня ему совсем не хотелось продолжать лицезреть кровавые месива. Его уже тошнило. Он устал и хотел спать.

— Ты же вроде не свадебный фотограф, — огрызнулся Крюков, двинувшись к выходу. — Жуков ты тоже едешь.

У паренька машинально скривилось лицо от неприязни продолжать сбор трупов.

Минут через сорок они подъехали к одной из высоток спального района города. Здесь уже было отцепление, журналисты и толпа зевак. Крюков взглянул на часы: три ночи.

Почему в такое время народ не спит? Или поглазеть на труп, а потом со спокойной душой в койку? Словно реалити-шоу на сон грядущий. Что за народ? Хотя здесь не народ. Здесь одна крутизна с телохранителями. Поэтому и журналисты прикатили. Стервятники всегда чувствуют кровь, а уж если кровь крутизны, так это просто эликсир.

Им навстречу вышел бледный вспотевший сержант, и ни проронив ни слова, сопроводил троих до квартиры. На лестничной клетке толпились сотрудники управления и возмущающиеся соседи. Один лысый гражданин в наспех наброшенном дорогом халате и будто новогодняя елка увешенный золотыми побрякушками, громогласно заявлял, что ему приходится платить «бешенные бабки» в казну города, а милиция которая «нас бережет» допускает, что убийцы свободно разгуливают по городу и убивают добропорядочных граждан.