Ушедшие однажды

Целых с перерезанными глотками и пустыми выпотрошенными брюхами… множество кусков…

Посреди этого мертвого царства возвышалась плечистая фигура Алеши. Вид конечно у него был… точь-в-точь маньяк убийца. Передник, запачканный кровью. Бейсболка назад козырьком, прятала настырно выбивающиеся волосы. Худое скуластое небритое лицо с глубокими серыми глазами. Перебитый нос и шрам на виске, как следствие одной из хмельных драк. Засученные по локоть рукава и в жилистых руках огромный топор, который методично поднимался и падал вниз, разрубая плоть животного.

— Алеша… — от удара топора голова поросенка рассеклась, будто переспелый арбуз. Голос Лили дрогнул, и внутри похолодело, — Леш!

Он заметил ее, кивнул и указал в сторону. Она быстренько пробралась в дальний уголок, отведенный для персонала и, распахнув окно с жадностью начала вдыхать сырой прохладный воздух.

— О господи, о господи, — бубнила она, пытаясь сдавить приступы тошноты.

Подозвав напарника, Леша отдал ему топор и пошел к сестре. Зная насколько ей сейчас хреново, предусмотрительно снял у двери передник, бросив его на стул.

— Привет, — поздоровался он. — Могла бы позвонить, я вышел бы.

— Ничего. Ничего.

Ей действительно стало немного лучше. Сделав еще несколько вздохов, она повернулась к брату, тот как раз мыл руки и вода, стекающая в раковину, делалась красной. Или ей казалась, что она красная? Не могло же быть столько крови…

— О-о-о, — перед глазами Лили все поплыло и, вцепившись белыми дрожащими пальцами в подоконник, она едва устояла на ногах. — Как ты можешь так…

— Могу, — он безразлично пожал плечами. Вытер руки, поставил Лили стул, на который она благодарно рухнула. Достал сигарету, прикурил и присел на подоконник. — Ну, что у тебя стряслось? Твой хахаль опять с блядью связался?

— Леша! — вспыхнула она, категорически не признавая мата.

— Прости. Но надо бы ему яйца оторвать.

— Леш!

Отступая от своего твердого мнения о любовнике Лили, замолчал. Он и впрямь не одобрял их затянувшихся на три года отношений. От Виктора Лили не было никакой радости кроме проблем, и стоило бы его выгнать (он проживал в ее квартире), но слишком уж у нее было добрым сердце. Все заботилась, старалась сделать из этой сволочи настоящего человека.

— Он тут не причем, — стараясь отвлечься от обстановки, Лили отвернулась к окну, — я хотела тебя увидеть.

— После работы бы увидела. На тебе вон лица нет.

Она помолчала, не решаясь заговорить об истинной причине ее визита. На улице из низких мрачных туч все сыпал мелкий дождик, ходили мокрые угрюмые люди, меся ногами грязь, и тыкая друг в друга зонтами, ругались.

Скверно…

Кто-то умрет …

Лили взглянула на брата. Он курил, щуря от дыма глаза, о чем-то угрюмо думал и его брови сошлись на переносице, образовав глубокие складки, сложились морщинки на лбу. Она сняла с него кепку и пригладила отросшие жесткие волосы с изрядной долей седины.

За последний год он состарился будто на несколько лет. Так непривычно видеть таким брата, когда в памяти были еще отчетливыми воспоминания о том Алеше, который был одет с иголочки в дорогие костюмы, вращался в высших кругах городской публики, и многие оплошавшие богатеи предлагали сумасшедшие деньги лишь бы заполучить в союзники Алексея Зверева. А сейчас рядом с ним не осталось ни одного из друзей или знакомых того времени, даже с кем случайно встречался на улице, делали вид, что не знакомы с Алешей.

Смешная ошибка судьбы… раз и не стало жизни, а смерть еще не пришла…

— Мужчина должен быть безобразным, — горько ухмыльнулся он, стесняясь перед сестрой своего вида. — Не смотри на меня так. Не надо.

— Я люблю тебя.

Ах ты моя маленькая девочка… крошечка-хаврошечка…

Он улыбнулся, выбросил за окно окурок. Привлек ее к себе и обнял. Лили всхлипнула, обнимая его за шею. Прижалась крепко, крепко, как когда-то в далеком детстве она прибегала к старшему брату искать помощи и понимания.

— Радость моя.

— Я заезжала к ней… — все-таки осилила признаться Лили.

— Спасибо.

Какое-то время они молча смотрели за окно, как падал дождик, и блестели мокрые листья деревьев. А из соседнего помещения доносились удары топора по воли человеческой руки ударяющего по мертвой туши животного, и внутри у Лили в такт этому чудовищному звуку вздрагивало сердце. Она закрыла глаза, и ей хотелось зажать уши, но к несчастью эти удары она все равно бы ощущала, всем своим телом, всем своим сердцем. По воли чьей-то прихоти она с рождения слишком остро чувствовала смерть, дышавшую с ней одним воздухом. Кто-то умрет …

— Я хотела, чтобы ты сегодня приехал ко мне после работы.

— Зачем?

— Пожалуйста, приезжай. Мне как-то не спокойно.

Он посмотрел в ее глаза полные слез.