Небо над миром страхов

Не смотря на ее вид по утрам, который имел обыкновение быть ниже плинтуса, после прогулки она довольно долго наводила марафет в ванной, чем крайне раздражала окружающих. Но это, казалось, был ее единственный недостаток, к тому, же те полчаса, затраченные на оккупацию ванной, действительно стоили того, и она выходила оттуда уже совершенно другим человеком — посвежевшим и готовым идти навстречу новым подвигам. Наверно, она была предназначена для подвигов, таких как, например, вынужденная пробежка со мной в лютый мороз или под проливным дождем, но, несмотря на это, она всегда была мила выходила из себя только тогда, когда я действительно переходил всякие границы, что случалось редко. В основном в тех случаях, когда я загнал на дерево соседскую кошку — до того не мог терпеть этих надменных, вечно задирающих нос созданий, а после того как стал псом вообще возненавидел — или когда воспользовался тапком Берни в качестве новой игрушки, которую можно было бы от души погрызть. Не знаю, какой бес тогда попутал, до сих пор стыд берет. Аделин, конечно, за это отругала хорошенько, но Берни не сказала. Когда она особенно сильно злилась, то непременно называла, как и подобает, по имени — Найтом. А в любых других случаях я всегда был для нее «малышом». Славная женщина, поистине, цены ей нет. Наверняка она знала меня еще крохотным, пушистым, черным комочком. Правда я этого просто не помнил. Вполне возможно, что навечно останусь для нее малышом.

Берни — ее сорокалетний муж тире офисный планктон тире отец семейства — высокий, лысеющий, носящий очки, и вовсю по выходным рассекающий по дому в зеленом махровом халате и синих трениках — оказался куда более обыкновенной личностью, нежели я его себе представлял. По крайней мере, он совсем не обращал на пса внимания. Он только и делал, что все время удивлялся, куда это мы расходуем столько денег, что шли на корм, всякие собачьи премудрости вроде игрушек-пищалок, которые я всегда грыз особо безжалостно и беспощадно, и новые поводки. Порой я задавался себе вопросом: знает ли он, что я вообще существую? Насколько я помнил, он даже ни разу не вывел меня на прогулку. Но я не особо расстраивался… Берни есть Берни. Таких как Берни — сорокалетних, лысеющих, офисных планктонов — надо жалеть.

С прочими обитателями нашей довольно просторной, вольготной обители — жили мы в многоквартирном доме — я так же имел честь завязать знакомство очень скоро. Иного выбора, правда, и не было.

С десятилетним мальчуганом по имени Тео я еще мог как-то ужиться. По крайней мере, он во многом походил на Берни, то есть мало обращал внимания, что по моим соображениям было странно для него, так как обычно дети его возраста особенно любят возиться с различным зверьем. Темноволосый, наверняка, как и Берни во времена своей бурной молодости, этот нескладно сложенный странный юнец отдавал больше предпочтения играм на приставке, чем мне, что просто колоссально упрощало жизнь. Но иногда я любил неслышной безликой тенью наведываться в его комнату, когда он был занят очередной купленной на досуге игрой и молча наблюдать за его действиями. Причем таким образом, что он даже заподозрить не мог, что за ним наблюдают, а наблюдать мне нравилось гораздо больше, чем что-либо делать, и таким образом мы могли провести весь вечер до тех пор, пока нас не позовут к ужину. Тогда, когда с кухни доносился голос Аделин, Тео, немного раздраженный от того, что его отвлекли от любимого занятия, однако обычно покорно и безропотно поднимался с ковра и смиренно шествовал на кухню. Когда я шел следом за ним, он непременно замечал собаку, и, мягко потрепав по холке, устраивал что-то вроде состязания в том, кто из нас первым добежит до кухни. Как ни странно, я всегда уступал ему в первенстве. Не знаю почему. Может потому, что не видел в этом смысла, а может потому, что он был всего лишь ребенком, с которым я хотел дружить, и если уж для этого требовалось поддаться… Что ж, с меня не убудет и ему приятно.

Однако случилась между нами одна история, навсегда изменившая представления Тео обо Найте. Иной раз подозревал, что он начал что-то подозревать касательно своей странной собаки. Что я не просто обычный пес, и тип моего мышления вполне можно сравнить с человеческим. Но я незамедлительно рушил и крушил в прах все эти возможные гипотезы и теории, и по-прежнему старательно грыз тапки Берни, получая за это заслуженные нагоняи от Аделин.

Возвращаясь к истории, о которой заговорил ранее, хочу сказать в свое оправдание то, что мной двигало обыкновенное, свойственное всем собакам, инстинктивное желание защитить одного из членов своей семьи. В этом случае собачья натура в сотни раз перевешивала натуру человеческую.

Тео, как и положено, переступил порог средней школы. В новом классе, как обычно, в первый день: цветы, портфель, доверху нагруженный учебниками, новенький, с иголочки костюм и широченная улыбка. Думаю, он действительно был рад тому, что стал еще на один год старше и еще на один год ближе к взрослой жизни.