CreepyPasta

Котельная номер семь

В тамбуре было сумрачно, и пока Павел приглядывался, это блеклое существо успело значительно преуспеть в своих пиратских попытках, и даже обрело очертания человеческого туловища, и теперь, сопя, протискивало поясницу и зад.

Испуганный, он хлестнул по этому плоскому существу пряжкой — безо всякого, однако, вреда для него, потом еще и еще, потом сорвал висевший у самого входа огнетушитель, пустил струю. Огонь — если это еще можно было назвать огнем — съёжился, и шипя, выскользнул прочь.

И тут за дверью все взвыло. Ветер взвился, налетел. Павел забросал щель углем и опять влез по лестнице. Выглянул.

Ветер нарастал крещендо, куражился и куролесил, и вместе с этим потусторонним ветром множились чудища, сбивались в полчище, словно их вихрем со всего света сметало сюда. Слетались ведьмы на праздник полуночи, вздымали, вздували, вздевали воздух — демоны-вурдалаки-дракулы, худые духи да жертвы мокрух.

Шныряли вокруг котельной, словно обделенные приглашеньем, не включенные в список званых гостей, или хуже того — из списка оного за мерзостный вид исключенные.

Может быть, и сам сатана сотоварищи с ними шнырял — видно было не очень отчетливо сквозь метельную муть. Селенитов вот только средь этого разнобесья не было. Что-то запаздывала сия сволота.

Некоторые имели человеческие образы и даже вполне узнаваемые: Юрка был, Елизаров, давешний мент. А может у них и эта особа с собой? Но нет, как Павел ни вглядывался, той женщины, красивой весьма, что являлась ему накануне, не было. Зато рэппер и его арматурщики резвились вовсю. Павел удивился: неужто уже мертвы? Рэпперы держались отдельно и с рэйперами не смешивались.

Ополчились покойники, ополканились. Некоторые явились в мундирах, а иные в гробах.

Небо было непроницаемо черно, скрывая мирные миры и галактики, и казалось, что эта демоносфера — все, что осталось от мироздания.

Глаза слезились, сущности множились, словно дым, а не ветер ел глаза, а чад порождал исчадья — все эти ужасы, от греческих до готических, от готических до тех, с которыми еще недавно пил.

Что предъявить, что ему выставить против обескураживающей силы противника? Что противопоставить ей?

Павел плюнул, но ветер вернул плевок. Павел утерся.

Иной раз ветром со снежной пылью в окно забрасывало тот или иной фантом — только смрадом обдавало Павла — забрасывало, ударяло о стену или котел, и выносило через открытую дверь топки в трубу. Вот и сейчас…

Лестница поползла по стене, Павел спрыгнул, стараясь приземлиться на кучу угля. Упал он удачно, ничего не повредив, но видимо голод, бессонница, нервная перегрузка дали себя знать — он отключился. А когда очнулся опять, снаружи уже успокоилось. Он поднял лестницу, прислонил к стене. Забрался по ней, выглянул: всё было тихо. Небо беззвездно. Земля безвидна. Воздух пуст.

— Слезай, созерцатель, — раздался голос внизу. — Надобно полной жизнью жить, а не наблюдать ее в щелочку.

Павел чуть с лестницы не упал, под которой стояли пришельцы. И опять он понять не мог, откуда они взялись. Он не видел, чтоб кто-либо подходили к двери. Правда и двери отсюда не было видно, но подступы к ней просматривались.

— Двери зачем запер? — хмуро спросил Сережечка.

Опять те же лица. Нет, не совсем те. Пустое место на лице у Данилова занял искусственный нос — из пластмассы или папье-маше, или из чего там их изготавливают. Который в данный момент был несколько набок, что искажало новый имидж владельца.

— Вот… Обзавелся членом лица, — похвалился Данилов. — Утер Гоголю «Нос».

Он взялся за кончик носа и поправил его.

— Это от непривычки, — объяснил он. — Раньше он у меня немного курносый был.

Сережечка казался суров, хмур. Его профиль был тверд, словно отчеканенный на римской монете. Глаза — вопреки состоянью небес — были самого злого зеленого оттенка, насколько мог со своего насеста судить кочегар. Шею его охватывал тонкий шарфик. Ядовито — под цвет гляделок — зелён.

— Слезай, — взялся за лестницу Данилов. — А то засел — прямо премьер-министр обороны. Смотрит на нас с княжеским высокомерием. Был у меня в бригаде осветителей электрик один. Мы тогда третий круг освещали. Такой же точь-в-точь чокнутый. Такой же необщительный отщепенец, как ты. Как-то мы немного подшутили над ним, так двое суток на столбе просидел, обидевшись на коллектив. — Он вздохнул. — Скучно жить без дураков и без глупостей.

Кочегар — бледнее мела, белее гипса — не издал ни звука и только отрицательно покачал головой, стоя на предпоследней ступеньке лестницы и держась за вбитый в стену крюк, на котором раньше лампа была.

— То по кочегарке мечется, то на лестнице сиднем сидит, — сказал Сережечка.

Несмотря на перемену во внешности и настроении, вели они себя так, словно за время их отсутствия ничего существенного не произошло.
Страница
32 из 41
Меню Добавить

Тысячи страшных историй на реальных событиях

Продолжить