Испытание

Сначала зашли к могилам её родителей. Оградка и впрямь нуждалась в ремонте, штакетник, покрашенный голубой краской, выцвел, подгнил снизу. На железных, покрытых серебрянкой, крестах, поблёклые фотографии отца и матери. Рассматривая их, слыша, как причитает баба Люба, Вероника прислушивалась к себе, и ничего не находила там, — пустота. С фотографий смотрели совсем чужие люди, почти забытые ею. Детская обида, что они бросили её, оставили одну в этом мире, стёрлась, как стёрлись их образы в её памяти. Вероника не любила ходить на похороны, а тем более на кладбище. После, у неё болела голова, на весь день портилось настроение. И сейчас ей как можно быстрее хотелось завершить всё это, совершенно для неё не нужное, но необходимое, в глазах той же бабы Любы.

— Баб Люб! Пойдём! — попросила она — морщась от начинавшей болеть головы. — Нам ещё тётю навестить надо.

Причитавшая баба Люба прервалась на полуслове, повернула голову и деловито спросила: — Поминать не будем?

— После. Дома помянем.

— Ну и ладно, ну и хорошо, вот только венки новые поправлю…

Тётина, и дядина могилки, находились неподалёку. Такая же голубенькая ограда, такие же железные витые кресты. Разве более ухожено, трава выполота, на столике пустая стопка, несколько карамелек.

— Ну, здравствуй подруга разлюбезная! — поклонилась кресту баба Люба. — Как поживаешь? Вот племянница твоя любимая, пришла тебя навестить. Смотри, какой венок богатый для тебя купила. И тебе Кирилл Фёдорович, низкий поклон, и тебя не забыли… Гляньте, какая красавица то ваша племянница, и муж то у неё знатный, вот бы вам посмотреть на них хоть одним глазком, порадоваться бы! Ох, горюшко то — и баба Люба опять заголосила.

Вероника опустилась на лавочку возле могил. Стреляло в висках, раздражали бабкины причитания, хоть она и понимала, — так положено, баба Люба отдаёт дань традиции.

-» А могилка то совсем не такая, как приснилась. И деревья не чёрные, птиц страшных нет»…

Когда Вероника ехала на кладбище, опасалась увидеть нечто похожее на то, что было во сне, и теперь испытывала облегчение. Она огляделась, — нет, совсем не так, гораздо лучше, если можно говорить о месте, где захоронены мёртвые. Когда уже уходили, её внимание привлёк один небольшой холмик. На скошенном памятнике выцветшая фотография маленькой девочки, лет трёх. Озорное, улыбающееся личико, большой бантик на голове. Её видно никто давно не навещал, облезший венок валялся в стороне, могилка заросла травой. Сама не зная почему, Вероника остановилась.

— Идите, идите! Я сейчас догоню! — крикнула она недовольно оглянувшемуся мужу. Вероника вытащила из пакета оставшиеся конфеты, положила их на могилку. Подняла венок, повертела, разглядывая, пристроила рядом с памятником. Потом она наклонилась и принялась выдёргивать траву, разросшуюся кругом. Внезапно Веронике показалось, что кто-то легонько трогает её за лодыжку. Она выпрямилась, посмотрела — никого, только удаляющиеся спины бабушки Любы и Игоря, мелькали меж крестов. Вероника недоумённо пожала плечами, хотела было завершить начатое, как вдруг опять ощутила мягкое прикосновение к её ноге. Вероника в страхе дёрнулась, отскочила в сторону. Звонкий, весёлый смех ребёнка, зазвучал у неё в ушах. Не помня себя, Вероника что есть мочи, устремилась прочь. Уже приближаясь к мужу и бабушке, она оглянулась и увидела, что на могилке, откуда она так отчаянно убегала, стоит маленькая девочка с бантиком на голове, и машет ей рукой.

— Я схожу с ума! Господи, я точно схожу с ума! — тоскливо подумала Вероника.

— Ты что бежишь как заполошная, или привиделось чего? — услышала она голос бабы Любы. Бабушка внимательно смотрела на Веронику. — И бледная вся! Точно, что то померещилось!

Вероника ещё раз обернулась, ища глазами девочку, но никого не было.

— Показалось, бабушка, показалось… Пошли отсюда, голова раскалывается.

— Это ничего, на погосте всякое померещиться может, на то оно и кладбище.

В машине Вероника была задумчива, молча смотрела в окно, проезжая мимо церкви, спросила задремавшую на заднем сидении бабу Любу:

— Видимо церковь, не отреставрировали?

— А? Что? — вскинулась спросонья бабушка. — Церковь то? Нет, голубушка, куда там! Денег хватило лишь ограду построить, а потом и деньги, и строители, куда-то испарились. Кризис, по телевизору бают, тяжёлые времена. А у нас они всегда тяжёлые. Сколь копчу белый свет, что ни год, — то кризис, что ни день, — то стихийное бедствие… А ограда добрая, да, хорошая ограда.

Действительно, вокруг церкви был воздвигнут монументальный забор, — кирпичный полуметровый фундамент, с железными решётками между столбов, массивные решётчатые ворота. Сама же церковь так и стояла, с выбитыми окнами, облезшей штукатуркой.

— Ты, никак, свечки за упокой поставить хочешь? — спросила баба Люба. — Так ты скажи, есть у нас дом молельный, я поставлю.