Голубой гибискус

Курин достал из шкафа еще одну банку с кильками, открыл и вывалил содержимое в кошачью миску.

— Иди подкрепись лучше, — постучал он миской по полу.

Коту определенно больше хотелось зрелищ, нежели хлеба. Нюхнув кильку и не заинтересовавшись рыбой, он вернулся к хозяину и снова ухватился за штанину.

— Вот дурак-то. Седина в бороду — бес в ребро!

Курин отодрал Бреда от брюк и запер в комнате. Тот помяукал минут десять, и после этого уже никаким образом не мешал хозяину.

Проснувшись, Алексей сварил овсяной каши, наполнил ею тарелку, а остатки вывалил в миску питомца. Открыл комнатную дверь, позвал Бреда. Однако кот не отзывался, он лежал на кровати и даже усами не шевелил.

Курин почесал кота за ухом:

— Эй, приятель! Долго будешь спать — еда остынет.

Он был уверен, что животным, как и людям, гораздо полезнее питаться горячим. Особенно, если животные в возрасте.

Странно. Бред совершенно не реагировал на почесывания. Алексей просунул руку под живот, чтобы погладить его там, и ужаснулся: тело было холодным!

Всего семь лет! Неужели кошачий век так короток? Курин перевернул питомца, припал ухом к брюшку и задержал дыхание. Ни стука. Так и есть — приятель мертв.

Курин похоронил кота в парке за домом, под кривой березой. Засыпав могилку Бреда землей, он содрал с дерева кусок коры и на зачищенном месте написал маркером: «20.05.2009». Даты рождения пушистого друга Алексей не знал. Хотел еще написать имя кота, но, решив, что дело серьезное и вряд ли надпись «Бред» хорошо будет смотреться над могилой, поставил под датой кончины только большую букву «Б» с точкой. Подумав некоторое время, Курин добавил к ней и первую букву своей фамилии. Так лучше. В конце концов, они были семьей.

«Эх, Бред, Бред… На кого же ты меня оставил? У Ольги есть Жорик, у тебя на небе будет что захочешь, а у меня-то что осталось? «

Курин положил совок, которым копал могилку, в пакет, и пошел к дому.

Пройдя метров двадцать, Курин обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на холмик, под которым упокоился мохнатый товарищ.

В тот момент откуда ни возьмись возле березы вдруг появилась здоровая ободранная дворняга, пару раз копнула холмик, и, вытащив белую пушистую тушку, бросилась с ней наутек.

Алексей, сам не свой от шока, с матерными криками бросился за собакой, но стоит ли напоминать, что собаки бегают быстрее человека?

В отчаянии Курин кинул в дворнягу совок, но, к сожалению, промахнулся.

Вот уж действительно бред! Теперь кот был потерян во всех смыслах этого слова. Можно было походить по парку, поискать тушку — вдруг собака не была голодна, она просто поигралась с котом и бросила Бреда, но парк не так уж мал, а Курину надо спешить на работу. Не хватало еще лишиться и заработка.

На работу Курин ездил на «пятом» автобусе.

Этот маршрут делал круг по городу, причем всегда в одном направлении — против часовой стрелки; и работал на «пятерке» только один водитель. Чтобы сделать полный круг, требовалось около тридцати минут; следовательно, чаще, чем раз в полчаса, появляться на остановке автобус не мог.

В часы пик — утром и вечером, когда люди спешили на работу и обратно, — народу в нем бывало так много, что не все желающие порою могли попасть в салон. Но водитель, седовласый мужчина пенсионного возраста Федор Степанович, был лучшим другом покойного отца Алексея, и потому для Курина всегда было занято кресло рядом с водителем. (Такие автобусы, в которых имеется сидение справа от водителя, сразу за рычагом коробки передач, можно встретить только в небольших городках и поселках). И если кто-то из пассажиров позволял себе дерзнуть убрать его старомодную кепку с сиденья, чтобы впоследствии в него плюхнуться, то названому наглецу доводилось услышать немало бранных выражений в свой адрес.

Федор Степаныч не то чтобы был стариком с расшатанной психикой, — нет, почему же, — при желании он мог контролировать свои эмоции. Правда, этого никогда не делал, осознавая полную свою безнаказанность. Да, в автобусе пятого маршрута он был царь и бог, нравилось ли то его пассажирам или нет, и оттого в своем царстве правил как ему нравилось.

Был один правдоборец, с которым Степаныч недобро обошелся. Так правдолюб раскричался, что пожалуется на водителя в транспортное агентство. Заодно грозился потребовать, чтобы прибавили автобусов на маршруте, и к тому же пустили машины в обратном направлении, ибо его возмущает, что возвращаться домой приходится двадцать три минуты, в то время как на работу ехать всего семь минут.

В агентстве же ему заявили, что в городе вообще не зарегистрировано, а значит, и не может существовать пятого маршрута, и потому долго в своих стенах не задержали. А на следующий день Федор Степаныч посмеялся над бедолагой и утвердил для него персональный тариф за проезд — двадцать пять рублей вместо обычных пятнадцати.