Иней

Оба человека, были водителями-дальнобойщиками, оба мало спали, и так же оба, успели уже соскучиться по человеческому обществу. Водитель красного тягача, вызывал зависть и раздражение своей радостью тому, что его дорога подошла к концу, и до базы ему оставалось совсем чуть-чуть, — скоро он сдаст груз, получит заработанные, честные деньги и поедет домой. Купит жене и сыну подарков, — сын, увидев отца, побежит к нему с криком «папка»! С мягкой улыбкой выйдет к нему жена, обнимет нежно, и скажет что-нибудь ласковое, женское, — такое, что может сказать одна она. Натопит баню, распарится, отмоется, отогреется. Потом он выслушает длинный монолог жены, о том, как ей было трудно одной, как ждала; после, выговорится он и сам, — выскажет всё то, о чём думал в долгом пути, расскажет о том, что видел…

Резкий шум ворвавшегося в салон ветра, из-под опустившегося стекла, отвлек от мыслей. Кабина наполнилась свежим, морозным воздухом, от которого защипало в носу. Водитель смачно сплюнул в раскрытое окно, будто бы, подводя черту под сказанными в микрофон словами и теми мыслями, которыми он был занят только что. Стало легче.

За разговором, скоротали минут двадцать, после чего связь пропала — расстояние, разделявшее грузовики, стремительно увеличивалось с каждой минутой разговора, пока, наконец, не увеличилось на столько, что прием/передача между двумя рациями стали невозможными. Стало грустно. Человеческая речь исчезла, и снова пространство кабины заполнилось гулом двигателя, шумом дороги. Он нажал на кнопку «плей» старенькой, дисковой магнитолы — некоторое время было тихо, пока вдруг не заиграла музыка. Водитель узнал её, хотя этот диск слушал впервые. Раньше, когда-то давно, была такая популярная телепередача — «Маски шоу». Артисты на киноэкране всегда творили что-то невообразимое — зрители смеялись до слез. У «Масок» была неповторимая музыка, и озвучка — сейчас, из хрипловатых динамиков доносилась как-раз та самая музыка. Песня… хотя нет, — какая ещё песня? — композиция, называлась «Тумба». Незамысловатое название, соответствовало содержанию, — весёлая музыка должна была заставить водителя хотя-бы постучать пальцами в такт по ободу руля, но… мрачное лицо человека, по-прежнему оставалось напряжённым и серьёзным.

Этот диск на стоянке, недавно дал знакомый дальнобойщик, который сам составлял сборник. Он пообещал, что музыка собранная на диске, гарантированно поднимет настроение у любого живого человека. Что ж, дело было в одном из двух: либо сейчас за рулем грузовика сидел мертвец, либо меломан-дальнобойщик никогда по-настоящему не уставал.

Подумав немного, человек с усталым, безразличным лицом, нажал на «стоп». В кабине вновь стало тихо. Остальные диски уже были переслушаны по много раз — песни выучены наизусть, и от их очередного прослушивания, лишь усиливалась тоска, и замедлялось время.

От некоторых песен, — особенно от тех, которые были самыми любимыми раньше, — до тошноты выворачивало нутро. Он попробовал настроить радио. Пыльные динамики, с вмятыми и ржавыми защитными сетками, выплёвывали из монотонного шипения людские голоса: на одной волне о чём-то спокойно разговаривали два человека, на другой играла старая, тоскливая музыка, от которой становилось душно. Снова шипение. Поймал волну — сквозь какой-то сумбурный шум, доносились искажённые помехами до хрипоты, голоса, которые говорили на английском. Спорщики разговаривали на повышенных тонах, оживлённо дискутируя друг с другом. Водитель, не понимая языка, прислушался к одним лишь интонациям — люди пытались достигнуть какого-то паритета, в чём-то… зачем? Неужели им плохо живётся? Неужели мало того, что есть? Неужели нельзя просто жить — без споров, без ругани, без ненависти? Таким бессмысленным и глупым показался этот дурацкий спор, который велся на английском, — или ещё на каком-то, незнакомом языке. Да какая разница, на каком? — все равно, слушать эти чужие голоса, далекие от насущных проблем и тревог, не было никакого желания. Хотелось услышать какую-то необычную музыку, новую песню, или ещё что-нибудь созвучное с тем, что томилось сейчас в груди. Хотелось услышать выраженные и сформированные, озвученные, — те сильные чувства, коктейль которых перемешивался сейчас в его душе. Эти чувства, накапливались в нём постепенно, накапливались словно снег, на склоне горы, который рано или поздно, достигнув критической массы, лавиной слетит вниз. На склоне горы… на склоне той Горы…

Прошлое

Николай Иванович, не любил вспоминать былое, и относился к тем немногочисленным людям, прошлое которых для окружающих — тайна. На расспросы, он всегда отвечал обтекаемо, с явной неохотой, по возможности односложно, бывало, и грубо, — это и стало причиной того, что он был нелюдим, друзей у него не было. Были лишь знакомые, соседи, для которых неожиданное появление Николая в городе, ничего не меняло.

У Коли была семья: жена, — правда, брак был гражданский, — и было двое детей, которых он искренне любил.