Человек в смокинге

Да, церкви отстроили, Россия вновь стала официально православным государством, многие люди крестились и вернулись в лоно религии, стали отмечать какие-то праздники, некоторые даже и постится, только что толку, если смысл всего этого утратился? Люди празднуют не потому, что истинно рады за воскрешении Христа, а потому что так якобы надо, глупая дань традициям без понимания смысла. Ну, или еще один повод нажраться от пупа.

Рассуждала я, сидя за столом на кухне и выполняя партийное задание по натиранию крашенных яиц подсолнечным маслом, чтобы они, видите ли, были красивыми и блестели. Только смысл последнего вряд ли когда-нибудь пойму, зачем это делать, если через пару часов скорлупу все равно счистят и выкинут в мусорное ведро? Даже не знаю как это назвать, толи тягой к прекрасному, толи расточительством. Впрочем, ладно.

Положив последнее отполированное яйцо в небольшую плетеную корзинку ко всем остальным, я посмотрела на кулич, обильно залитый глазурью и посыпанный сахарной пудрой, и почему-то вспомнила Сашу. На моем лице сразу же отразилась недовольная гримаса, хотя через пару секунд она превратилось во что-то схожее с досадой и жалостью. Такой как он вряд ли вообще помнить о существовании подобного дня. Доброй что ль прикинуться в честь светлого праздника?

Я даже додумать не успела, как оттяпала от кулича кусок, переложила его в тарелочку, положила три так старательно натертых до блеска яйца, схватила ключи от квартиры и вышла на лестничную площадку. Позвонив в соседскую дверь, квартира не подала признаков жизни и я, искренне радуясь отсутствию социофоба, уже было повернулась и направилась домой, как замок щелкнул и дверь распахнулась. Вот черт, дома. Натянув на лицо улыбку, я повернулась к нему и заговорила:

— Христос во… — но я замолчала, увидев за спиной Александра какую-то девицу в классическом брючном костюме. Неужели наш социофоб не на столько уж и социофоб и все же с кем-то общается? Какая досада, — скрес…

Саша явно был удивлен моему появлению и даже застыл с открытым ртом.

— Прости, не хотела помешать, — я быстро впихнула ему тарелку в руки и пошла к себе.

— Женя, постой! — неожиданно громко окликнул сосед. Он даже запомнил мое имя? Все страннее, страннее, интереснее и интереснее. — Ты не помешала. Дорогая сестричка, — его голос стал угрожающе тихим, — уже уходила! — последнее слово он нарочито выделил.

— Сестричка значит? — спросила незнакомка. — Хорошо. Сестра уйдет, — она сняла с вешалки шикарную шубу и накинула на плечи, — но еще вернется, — девушка вышла на площадку, остановилась напротив и оглядела меня с ног до головы. Я была в домашних черных ласинах и непонятного цвета футболке, на груди которой красовалось жирное пятно подсолнечного масла, которое я капнула, когда натирала яйца. Переодеться, прежде чем идти к Саше, ума естественно не хватило.

Незнакомка понимающе кивнула (причем на ее лице четко читалось «Женя значит? Я запомню») и к моему удивлению пошла пешком, а не воспользовалась лифтом. Ну вот, уже третий сумасшедший, который ходит на шестой этаж на своих двоих. Я посмотрела ей вслед и попятилась к своей двери, но вновь помешал социофоб:

— Сегодня Пасха?

— Да.

— Я и забыл, — сказал Саша уже вполне мягким голосом, смотря на тарелку в своих руках. Хотя другая рука так сжимала дверную ручку, что аж костяшки побелели.

— Так и знала что забудешь, поэтому решила принести, — я вновь попятилась.

— Спасибо. Может зайдешь?

— А ну… — внятной отмазки в голове не появилось. Нужно было придумать ее заранее.

— Заходи, — он отошел в сторону, пропуская меня в квартиру.

Что ж теперь поделаешь? Я пожала плечами и, шаркая тапками, вошла в его квартиру. Пока Саша закрывал дверь на ключ, я глазела по сторонам. Ни как не перестаю удивляться и восхищаться его коллекцией. Впрочем, восхищаться пришлось не долго, и мы пошли на кухню.

— Кофе будешь? — предложил Александр, включая электрический чайник. Похоже, у него действительно ничего кроме кофе в доме не водится.

— Давай, только без коньяка.

— Хорошо, — он бросил на меня удивленный взгляд и достал две кружки. — А я выпью с твоего позволения. Если, конечно, ты не против.

— Твое дело, — отстраненно ответила, смотря на статуэтку богини Баст на столе. Толи ее прежде не было, толи я ее не заметила. Кстати, интересный факт, комната и коридор у него просто ломятся от артефактов, а на кухне кроме одинокой Бастет и неизвестной мне картины ничего нет. — Красивая картина.

— Знаешь что-нибудь о ней?

— Нет. А должна?

— Говорят, над этой девушкой надругались и убили, теперь она мстит всем обладателям мужского пола этой картины. Приходит во сне, соблазняет, а потом душит собственным чулком.

Я еще раз посмотрела на картину, только на этот раз внимательнее.