Добавить в моё избранное
123 мин, 37 сек 2334
— продолжала она свои размышления вслух, — оно мне надо? Оно мне совершенно не надо, как мотоциклу велосипедные колёса. А вот кое-кому ОНО просто необходимо! И, пожалуй, предоставлю я эту возможность именно «ему»… Тому, кто сидит во мне… А это… — не договорила она из-за какого-то мгновенного внутреннего состояния. Пит так и не понял ничего из всего, что с ней начало происходить; пока не понял.
А дамочка, в это время, дёргалась, как на электрическом стуле. Из уст её постоянно вылетали некие нечленораздельные сплетения жутких «созвучий». Такое впечатление, будто она случайно поменялась языками с одним охрипшим бесом из ада, который выпил лишнего, и таким образом никак не может изложить свою короткую идею.
А может, это как раз и есть тот, кто в ней сидит? — размышлял Питер в то время, как её кошмарные зрачки испарились в какой-то яркой пелене, наводняющей оба её глаза. Взгляд его был устремлён исключительно только на глазные яблоки этой странной дамочки, словно они были единственными во всём окружающем его мире; только на глазницы, но ни в коем случае не на её лицо, которое менялось, как кожная окраска хамелеона.
Точно! — догадался Пит, и его пробрало какое-то чрезмерное злорадство, — она сейчас превратится в какое-нибудь чудовище, но меня она этим не напугает! Ну и глупая же баба попалась. А мне бы только дотянуть до… — прервало его что-то знакомое. Он увидел это в лице той дамочки, которая в данный момент становилась кем-то другим… Питер знал, кем, но не совсем — пока только догадывался, и в голову ему совершенно ничего не приходило… разумеется, до некоторого времени.
А по-моему, она становится мужиком, — заметил он, после некоторых предположений. — Вот ещё чего не хватало! Уж лучше пускай бы чудовищем стала, или кем-нибудь покошмарнее, а то ещё… в педика какого-нибудь превратится… В здоровенного, волосатого педрилу, которого, кроме как в тюряге, в качестве насильника, нигде больше не встретишь. А чем этот лабиринт не тюряга, а? — осенило вдруг его. — А этот… — Опять его прервало что-то внезапное, как только он обратил внимание на лицо этого «мужика» ещё раз…
— Ничего, дружок, — пробасил ему «мужик» каким-то ядовитым, и явно не своим, голосом, — весь кайф ещё далеко впереди.
Нет, Питер больше не мог держаться (держался он какое-то короткое мгновение), он заорал, как священник, по ошибке навсегда забытый в одном из самых глубоких каньонов преисподней; заорал самым душераздирающим визгом. Ведь в этом «мужике», он в конце концов узнал самого себя… Только, когда он смотрелся в зеркало, то ни разу не видел в собственном отражении такого жуткого взгляда, какой предстал перед его взором в нынешнем «зеркальном отражении».
От такого крика у Питера аж в глазах потемнело, и ещё кое-что… только он не заметил, что именно, потому что потерял сознание.
Очень случайно ему показалось, что он уже очнулся. Оставалось только открыть глаза и осмотреться…
Скорее всего, это и есть тот свет, — вдруг пришло ему в голову, прежде чем он открыл глаза.
Ад? — спросил он себя, поскольку было ещё душно.
Ну, не может же быть, чтоб эта чокнутая ничего со мной не сделала! Вот, оказывается, до чего способно довести обыкновенного человека сумасшествие! до чего хочешь, вплоть до перемены внешности… А может, это она так решила напугать меня до чёртиков, когда превратилась в меня? Ну, и умора… Но… А вот дальше я ничего не помню, потому что отправился прямо в ад… то есть, сюда. — В своих предположениях он был уверен намного больше, чем в том, что он действительно попал в самую взаправдашнюю преисподнюю. Похоже, он сознательно усиливал такую жутковатую уверенность (потому как не очень хотел обнаружиться хотя бы на том свету). И ему оставалось только смириться со своим предположением, даже постараться извлечь из всего этого какую-то выгоду, и… когда он наконец-то позволит себе осмотреться, то его сею же секунду навестит разочарование, ведь он воочию убедится, что так и не познал ни единой сладости смерти и не довелось ему удовлетворить своё любопытство в представлении загробного мира (так и не увидит, как он из себя выглядит… И вокруг него останутся всё те же серые мрачные стены, вместе с огромным и угрюмым, как брюзга перед смертью, лабиринтом.
Да это же был обыкновенный кошмарный сон, — дошло до него, когда он осмотрелся и в глаза ему ударил какой-то тусклый свет. И он чуть не расхохотался над своим тупоумием. — Интересно, где ещё обыкновенная женщина умудрится превратиться в своего «визави»? Только вот сон этот какой-то довольно странный, кажется и вышел из моей головы (сам Питер имел способность узнавать свои сны), но мысли вроде какие-то не те… такое мне и в голову ещё не приходило, кажется. Но должно прийти когда-нибудь… — на какое-то время ему показалось, что он думает не о том (зарапортовался в собственных мыслях), и решил наскоро перейти на другую тему (например, о сновидениях). — Вот говорят, что сны как бы отражают внутренний мир человека, но бывает такие попадаются!
А дамочка, в это время, дёргалась, как на электрическом стуле. Из уст её постоянно вылетали некие нечленораздельные сплетения жутких «созвучий». Такое впечатление, будто она случайно поменялась языками с одним охрипшим бесом из ада, который выпил лишнего, и таким образом никак не может изложить свою короткую идею.
А может, это как раз и есть тот, кто в ней сидит? — размышлял Питер в то время, как её кошмарные зрачки испарились в какой-то яркой пелене, наводняющей оба её глаза. Взгляд его был устремлён исключительно только на глазные яблоки этой странной дамочки, словно они были единственными во всём окружающем его мире; только на глазницы, но ни в коем случае не на её лицо, которое менялось, как кожная окраска хамелеона.
Точно! — догадался Пит, и его пробрало какое-то чрезмерное злорадство, — она сейчас превратится в какое-нибудь чудовище, но меня она этим не напугает! Ну и глупая же баба попалась. А мне бы только дотянуть до… — прервало его что-то знакомое. Он увидел это в лице той дамочки, которая в данный момент становилась кем-то другим… Питер знал, кем, но не совсем — пока только догадывался, и в голову ему совершенно ничего не приходило… разумеется, до некоторого времени.
А по-моему, она становится мужиком, — заметил он, после некоторых предположений. — Вот ещё чего не хватало! Уж лучше пускай бы чудовищем стала, или кем-нибудь покошмарнее, а то ещё… в педика какого-нибудь превратится… В здоровенного, волосатого педрилу, которого, кроме как в тюряге, в качестве насильника, нигде больше не встретишь. А чем этот лабиринт не тюряга, а? — осенило вдруг его. — А этот… — Опять его прервало что-то внезапное, как только он обратил внимание на лицо этого «мужика» ещё раз…
— Ничего, дружок, — пробасил ему «мужик» каким-то ядовитым, и явно не своим, голосом, — весь кайф ещё далеко впереди.
Нет, Питер больше не мог держаться (держался он какое-то короткое мгновение), он заорал, как священник, по ошибке навсегда забытый в одном из самых глубоких каньонов преисподней; заорал самым душераздирающим визгом. Ведь в этом «мужике», он в конце концов узнал самого себя… Только, когда он смотрелся в зеркало, то ни разу не видел в собственном отражении такого жуткого взгляда, какой предстал перед его взором в нынешнем «зеркальном отражении».
От такого крика у Питера аж в глазах потемнело, и ещё кое-что… только он не заметил, что именно, потому что потерял сознание.
Очень случайно ему показалось, что он уже очнулся. Оставалось только открыть глаза и осмотреться…
Скорее всего, это и есть тот свет, — вдруг пришло ему в голову, прежде чем он открыл глаза.
Ад? — спросил он себя, поскольку было ещё душно.
Ну, не может же быть, чтоб эта чокнутая ничего со мной не сделала! Вот, оказывается, до чего способно довести обыкновенного человека сумасшествие! до чего хочешь, вплоть до перемены внешности… А может, это она так решила напугать меня до чёртиков, когда превратилась в меня? Ну, и умора… Но… А вот дальше я ничего не помню, потому что отправился прямо в ад… то есть, сюда. — В своих предположениях он был уверен намного больше, чем в том, что он действительно попал в самую взаправдашнюю преисподнюю. Похоже, он сознательно усиливал такую жутковатую уверенность (потому как не очень хотел обнаружиться хотя бы на том свету). И ему оставалось только смириться со своим предположением, даже постараться извлечь из всего этого какую-то выгоду, и… когда он наконец-то позволит себе осмотреться, то его сею же секунду навестит разочарование, ведь он воочию убедится, что так и не познал ни единой сладости смерти и не довелось ему удовлетворить своё любопытство в представлении загробного мира (так и не увидит, как он из себя выглядит… И вокруг него останутся всё те же серые мрачные стены, вместе с огромным и угрюмым, как брюзга перед смертью, лабиринтом.
Да это же был обыкновенный кошмарный сон, — дошло до него, когда он осмотрелся и в глаза ему ударил какой-то тусклый свет. И он чуть не расхохотался над своим тупоумием. — Интересно, где ещё обыкновенная женщина умудрится превратиться в своего «визави»? Только вот сон этот какой-то довольно странный, кажется и вышел из моей головы (сам Питер имел способность узнавать свои сны), но мысли вроде какие-то не те… такое мне и в голову ещё не приходило, кажется. Но должно прийти когда-нибудь… — на какое-то время ему показалось, что он думает не о том (зарапортовался в собственных мыслях), и решил наскоро перейти на другую тему (например, о сновидениях). — Вот говорят, что сны как бы отражают внутренний мир человека, но бывает такие попадаются!
Страница
11 из 35
11 из 35
