Наказание

Это самое страшное, когда тело твоего ребенка стаскивают с торчащей из стены арматуры и упаковывают в черный мешок. Вам, агент Семенов, этого не понять, а у меня самого дочери пять лет. С этими убийствами я каждый день живу в страхе, вздрагиваю при каждом звонке. Этот страх поселился у меня внутри, и я не могу от него отделаться. Вы думаете, что списание убийства мне доставляет удовольствие? Нет его и раскрывать не надо? Я лишь хотел, чтобы об этом не узнали мои близкие, чтобы мой страх не вселился и к ним в души.

Взяв со стола папку с материалами, Семенов хотел что-то добавить к разговору по поводу служебного расследования и прочего, но передумал. В чем-то капитан был прав, и его, как отца, тоже можно было понять.

— Хорошо, — более снисходительно согласился он. — С вашим судмедэкспертом я могу пообщаться?

— Можете. Он сейчас, наверное, в морге заканчивает с заключением. Там вы должны его найти.

25 апреля. Московская область, г. Межевск. Городская больница. 16:15.

С полчаса побродив перед закрытыми на замок дверями морга, Семенов заметил невысокого роста бабульку в старом шерстяном платке, подметающую крыльцо соседнего здания отделения травматологии. Уж кто-кто, а этот контингент точно знает все.

— Бог в помощь, — со всей учтивостью пожелал он.

Ввиду преклонного возраста старушенция не сразу заметила подошедшего молодого человека.

— Благодарствую, — растерянно ответила та.

— А не подскажите, где мне найти вашего патологоанатома?

— Ефремова-то? Так он еще с обеда пьяный. Может где в хирургии отсыпается, а может и дома. А тебе, милок, зачем он понадобился?

— Да так, поговорить бы мне с ним.

— А! Так ты по девчушке, которую сегодня убитой нашли? Из Москвы что ли?

Партизанская проницательность, отработанная годами, сбоев не дает! Вот что значит, человек старой закалки!

— Ну так-то да, — с неохотой признался он.

— Это тебе по-любому только до завтра. Сегодня ты от него ничего не выспросишь. Завтра приходи, и лучше с утра. — Настоятельно рекомендовала бабуля.

— Понятно.

Ничего другого не оставалось, как отложить разговор с судмедэкспертом, как минимум, до завтрашнего утра. Однако в следующую минуту бабуля повела себя несколько странновато. Отставив свой ценный веник за дверь приемной, она с некоторой опаской осмотрелась по сторонам, словно боялась присутствия ненужных свидетелей, а потом махнула ему рукой в сторону ближайшего угла. Не дожидаясь, пока он поймет скрытый смысл ее жестикуляций и, не говоря ни слова, старушенция отошла в указанное ею место. Семенову не трудно было догадаться, что та собирается поделится с ним какой-то важной информацией типа того, что главврач — ворюга и взяточник, а Нинка из терапии — последняя проститутка спит с ним, что даже возможно инопланетяне заселили их приемное отделение своими клонами… Да мало ли еще чего придет на ум пожилой женщине. И самое время было откреститься от подозрительных намеков бабули, но как ни к стати в этот час Семенов испытывал некоторое уважение к ее возрасту, поэтому решил выслушать какую-то потрясающую новость и проследовал за ней. Едва он успел повернуть за угол, как она заправским мужским движением тут же схватила его за воротник куртки и подтянула к себе совсем близко.

— Ты послушай меня, милок, — едва слышно зашептала она ему прямо на ухо. — Зря ты приехал в этот город, проклятый он. Не ввязывался бы ты в это дело, темное оно, нехорошее. Генка на нем себе шею свернет и тебе самому достанется. Может вам там в Москве-то и виднее, но скажу тебе верно, когда вернешься ко мне поздно станет, беда случится и не поправишь ничего. Сейчас уезжай по добру, не ищи здесь ничего. И себя спасешь и другим жизнь оставишь.

— Чего?! — попробовал возмутиться Семенов, но та лишь сильнее прижала его к себе, благо силы у нее на это было предостаточно.

— Не перебивай и делай, как тебе говорят, — буквально прошипела она почти не своим голосом, глаза старушки бешено метались из стороны в сторону. — Уезжай, оставь девок в покое. Им ты уже не поможешь. От тебя только хуже будет.

Вдруг бабуля замолчала, сама отпустила его и, как будто сторонясь незнакомца, сначала криво попятилась от него назад, а потом и вовсе исчезла за дверью травматологии. Еще с минуту Семенов тупо простоял в полном анабиозе, ничерта не понимая происходящего, потом осмотрелся вокруг. Странной старухи с неадекватным поведением и след простыл. В безлюдном больничном парке и на тропинке единственной аллеи не было ни души. Среди обнаженных мокрых крон старых кленов и неубранной прошлогодней листвы в сыром воздухе лишь стелилась сизая дымка легкого тумана. Недавно покрашенные стены больничных корпусов отдавали окружающему унылому пейзажу некий свинцовый привкус. К вечеру становилось заметно холоднее, и совсем не по-весеннему воздух наполнялся характерным отзывом зимы.