Ученик слесаря

После этого, окончательно разозлившись, собрал инструмент и ушел. Часом позже Иван видел его уже перебинтованным, мимоходом удивившись сему: если палец расшиб, то зачем же всю ладонь обмотал? Пообедав, он, хотя и не был с похмелья, улегся на телогрейки, а Иван отправился к кладовщице.

Контора была пуста. Дверь кладовой заперта изнутри. Иван постучал, как и было условлено. Ему тут же открыли.

Халата на ней на было. Но это не значит, что Александра была голая. Просто платье ее кокетливое, что раньше было халатом скрыто, теперь подчеркивало ее прелести. Халат ее старил, и сейчас Иван ей не то что тридцать или двадцать шесть, но и двадцать три приписал бы с большим натягом.

— Залезай, — пригласила она.

Иван перепрыгнул через стол. И как бы не удержавшись на ногах, за нее ухватился. Она положила ему руку на грудь. Слегка оттолкнула этой рукой.

— Сядь.

Иван сел на оказавшийся сзади него стул.

— Покойниками интересуешься? — спросила она.

— Только в некрофилы меня не записывай, — сказал Иван. Кое-какими специфическими терминами он после фрейдистской вокабулы мог теперь оперировать без словаря.

— Жалко его, — сказала Шурочка. — Глаза у него голубые были, ты заметил? И усики. Всё отпустить их пытался. Только они у него плохо росли. Он ко мне сюда иногда заглядывал. Всё про собак рассказывал. И про семью свою.

— А фасовщица? — пользуясь случаем, подхватил тему Иван.

Чтобы не очень утомлять ее ум этой темой, чтобы часть ее внимания от этой темы отвлечь (хоть и первая начала), перевести эту тему в разряд «между прочим» и «надо же о чем-то говорить», то есть не показать своей искренней заинтересованности, Иван положил ей руку на талию и слегка притянул к себе.

— Валентина? — Она положила руку ему на плечо, рука слегка напряглась, как бы говоря: рано еще сокращать расстояние. — И Валька заглядывала. Мы с ней не то что подруги, но жили в соседних домах. Иногда вместе с работы возвращались.

— Ты не находишь ничего странного в этих случаях? — спросил тогда Иван.

— Скорее, скорбное в этих случаях я нахожу, — сказала кладовщица.

Кладовщица, повторил про себя Иван, сделав ударенье на о. Слово прозвучало забавно. Он улыбнулся.

— Тебе смешно?

— Нет, — сказал Иван. — Я тоже скорблю. Хотя и не знал никого из этих людей, кроме Етишкина. Сколько их было всего? И часто такое случалось?

— Зачем тебе это?

— Страстно интересуюсь статистикой. Собираюсь поступать в соответствующий институт, — сказал Иван.

— Это в ментовский, что ль?

— Почему именно?

— Ну… Там с такими вещами работают. С трупами, — уточнила она.

— Нет, — сказал Иван.

— А я? Я тебя интересую? Или пока я не труп, не заинтересуешься?

— Я ж интересуюсь. Еще как, — сказал Иван, вновь пытаясь притянуть ее вплоть, и на этот раз притянул.

— Ладно. — Она высвободилась из его рук. Придвинула стул. Села. — Верю. Статистика, значит. — Она нагнулась, открыла дверцу стола, вытащила стопу журналов. Вытянула из стопы один. — Это я спецодежду списываю. А то — мыло… — произнесла она, сморщив нос и оттопырив нижнюю губу.

— Стоп, — догадался Иван. — В этом журнале отметки о списанной спецодежеде?

— Ну да.

— Покойных.

— Всяких. В том числе и покойных. Как состоявшихся, так и потенциальных. Ты пропадешь — и твою спишу.

— Вот только не надо, — сказал Иван, слюнявя палец и листая тетрадь. — Да у тебя тут все подряд идет. Кто тут покойный, а кто нет? И потом, мне даты нужны.

— Зачем? — быстро спросила Шурочка.

— Надо ж кому-то разобраться с этим, — сказал тогда прямо Иван. — Люди гибнут, и никому до этого дела нет. Ни ментам, ни профсоюзам. Ни самим гибнущим. По фигу всё.

— По фигу, — согласилась с ним Александра. — Въедливый ты, Иван. Быстро в жизни разочаруешься.

— А я ею и не очаровываюсь. Поэтому и разочарование мне не грозит. Даты могут быть совершенно не те. Например, он сегодня погиб, а списано через неделю.

— Нет, — сказала Александра. — Хоронят обычно на третий день. Я после поминок прихожу сюда. Плачу и списываю, плачу списываю.

— Всегда?

— Всегда. Это как ритуал. Вернее, так: домой идти — страшно дома одной. Мишку рано из садика забирать. Вот и иду сюда. Здесь люди, все-таки.

— Есть и злодеи средь этих людей, — вставил Иван.

— Так что смотри, — продолжала Александра, не обратив внимания на его вставку. — Где страница слезами залита, там и ищи.

— Здесь за какой период? — заглянул Иван в начало журнала.

— За полный. Я почти что два года здесь кладовщицей работаю. А до этого другой период был.

— Какой?

— Тебя не касается.

— Дай-ка ручку твою. Я чистый лист отсюда вырву?