Ночная смена

На третьем этаже лифт вздрогнул и остановился. Порывисто вышедший бородач загремел ключами, отпирая дверь приёмной. «Пошёл за Серёгой» — мелькнуло в уме сисадмина.

Доскребли до первого.

— Так, ребят, подождите здесь, — обратился Петрович к сгрудившимся у вахты ребятам. На лысеющую голову взгромоздилась потрёпанная зимняя шапка, старик отпер схваченную по краям инеем дверь, вьюжная ночь проглотила нескладную фигуру.

Вернулся дед практически одновременно с Радиком, спустившимся с бесформенным, сухо погромыхивающим грязно-белым мешком. У Игоря болезненно заныло в животе при мысли, что внутри — всё, что осталось от зама. «Дополнительный выходной возьми… — А то! Я-то себя не обижу»…. Теперь уж точно, Серёга… Навечно… Почему-то вдруг вспомнился местный кот, когда-то смотревший на мир с таким же барским самодовольством.

— Счастливо оставаться! — Радислав с вахтёром торопливо обнялись.

— Счастливой дороги… Ещё свидимся…

Бородач чуть дёрнул уголком рта.

— Не при таких обстоятельствах.

— Дай Бог, дай Бог…

У выхода их ожидал заезженный «жигулёнок». Ещё не прогретый салон прокален холодом и пробах бензином. Сгрудившиеся на заднем сидении работники (кроме севшего вперёд Влада) мёрзло прижались друг к другу.

— Кому куда, — спросил Радислав неизменно усталым голосом.

Ребята назвали адреса. Водитель по очереди «вбил» их в навигатор, смотрящийся несколько нелепо в динозавре автопрома. «Динозавр» натужно взревел, колёса зашуршали по гололедице, навстречу неспешно поползла подворотня, за которой теплились огни цивилизованного мира.

Марина потёрла посиневшие от холода руки, через миг облачившиеся в изящные белые перчатки в тон меховой жилетке, взгляд скользнул по нутру автомобиля-ископаемого. Парни сидят молча, притихшие и запуганные, с отсутствующими взглядами, в зеркале заднего вида — то и дело освещаемое проплывающими снаружи фонарями лицо вахтёрского друга, недвижное, как у памятника. На левой щеке — чуть заметная белая полоска — след от её ногтя, от почти успешной попытки выцарапать ему глаза, когда они с вахтёром зашли в офис с ребятами, мешками свисающими с плеч… Она и сейчас не больно ему доверяла, как бы ни распинались Змееков со Шлезингером о его чистых мотивах… Гляди-ка, какой добрый! Даже до дома вызвался довезти… Надо бы следить, куда едем, а то довезёт туда, где все будем, ногами вперёд…

— Простите… — нарушила тишину девушка.

— Что? — отреагировал водитель столь же монументальным тоном.

— Может, всё же просветите нас, что это всё значило?

Звучало, конечно, немного бестактно, но Марине было не до приличий.

— Возможно, — помолчав, ответил Радислав. — Зря, конечно, вы нос из офиса высунули. Отсиделись бы до утра. Правда, что Петровичем бы тогда стало… Ему бы к вам, место-то намоленое…

— Как это «намоленое»? — не поняла девушка.

— Этот бизнес-центр — по сути, перестроенный жилой дом. Когда-то все офисы были квартирами. В той, что была на месте вашего жил священник.

— Ваша осведомлённость впечатляет, — произнесла Марина с налётом сарказма.

— Этот священник — мой дед, — Тон, тяжёлый как глыба, стал скалой. — Думаю, не надо рассказывать, что такое блокада Ленинграда, историю в школе все изучали… Имеете представление, что тут творилось… Продукты закончились, начался голод. Деда моего Бог миловал — он всё это пережил, а вот большинство соседей — нет. Пока еды хватало было спокойно, но потом Счастье, если удавалось съесть корку хлеба в день… Начался хаос… Люди падали замертво прямо на улицах, каждый выживал как мог. Голод может сделать человека зверем и даже хуже. И дед был тому свидетелем. Сперва в доме исчезли все животные, потом…

— Сперва котэ, потом Серёга… — ожил Игорь.

— Что? — переспросил Радислав.

— У нас был кот… В бизнес-центре. Сначала убили его… Потом Сер… Сергея…

— Хм… Если найдут кости кота, тоже возникнут вопросы, — невесело усмехнулся водитель. — Однажды ночью из соседней квартиры донеслись жуткие крики и мольбы о помощи. Дед, несмотря на уговоры жены и дочери, решил проверить что происходит. Дверь была приоткрыта то, что он увидел, он запомнил на всё жизнь — на полу оторванная рука, по всему дому пахнет кровью, а в глубине квартиры кто-то чавкает…

По позвоночнику сисадмина как по электропроводу пробежал холод. Он помнил этот звук.

— Дед бросился к себе и забаррикадировал дверь. Обо всём случившемся он рассказал родным. Через пару дней, отправившись за едой, он заметил, что дверь одной из квартир двумя этажами ниже покорёжена и висит на одной петле. Он понял, что произошло, и вернулся. Из их подъезда на тот момент выжили немногие. Живые были от силы к трёх-четырёх квартирах. В любой момент могли прийти за ними. Сил идти в комендатуру уже не оставалось. Уповали только на Бога.