Добавить в моё избранное
98 мин, 25 сек 13006
Дед был запасливым, но блокада не кончалась. Остатки еды иссякли. Пришлось собраться с силами и идти за продуктами. На пятом этаже его ждали. Это была женщина, что жила с сестрой на третьем. Дед рассказывал, выглядела она весьма неплохо. Все горожане были как скелеты, а та была полной. Та говорит: «Добрый день» с улыбочкой так… Дед назад… А там вторая сестра топором уже замахивается… Из последних сил дед рванул домой, но его уже окружили. Но, как я уже сказал, Бог миловал: бабушка с моей мамой увидели из окна проходящих мимо дома солдат и позвали на помощь. Те тут же вбежали, увидели деда, которого две тётки затаскивали в квартиру. Тёток обезвредили. Ну, дед и рассказал всё как есть. Сестёр расстреляли… — мужчина смолк.
— Спасибо, конечно, за экскурс в историю, — нетерпеливо заёрзала Марина. — Но как связано это предание из бородатых сороковых с тем, что случилось.
— Прямо связано. Под Новый год в этом здании происходит нечто… интересное. Имело место одно проклятие…
— Это из-за того директора, что охмурил там кого-то? — подал голос Змееков.
— Хм… А вы, я смотрю, осведомлены… — усмехнулся бородач.
— Ваш… друг нам рассказал, — осторожно прояснил Влад.
— Петрович? Молодец… Но, как полагается по сценарию, никто не поверил. Нормальная реакция любого трезвомыслящего (в этом слове Игорю послышалась тень издёвки) человека.
— Получается… Та тётка, мать девушки, вызывает призраки тех… сестёр? — осенило Шлезингер.
— Не исключаю. Хотя, вряд ли «вызывает». Тут, скорее, как хроническая болезнь — ты вроде бы здоров, но она сидит в тебе, чтобы в какой-то момент вылезти и испортить малину. И так раз за разом… Причём, похоже, возвращаются не только сёстры, на призрак самой блокады приходит туда.
— Призрак блокады? — скривилась Марина. — Простите, не знаю как Вас по имени…
— Радислав.
— Радислав, простите, но «призрак блокады» — это уже бред.
— Бред! — возопил Миша. — А эти долбаные «мессеры» за окном? А отруб Инета? В сороковые годы Инета не было! А кабинет директора, ставший квартирой, где нас чуть не сожрали?! Бред! Да я бы всё отдал, чтоб так оно и было!
Менеджер по связи испуганно покосилась на коллегу.
— Миш, ты не глючишь?
«Стёпа тоже был глюком, правда?» — прогнусавил вдруг кто-то в её уме. Марина стыдливо потупилась, так и не дождавшись ответа.
— Любой дорого бы заплатил, чтобы проснуться у себя в постели, вытереть холодный пот и пойти пить чай, — вздохнул водитель.
Первым сошёл Влад. Бросив назад короткое «Всем пока», он выпутался из ремня безопасности.
Жестянкой скрипнула открытая дверь. Уставшая метель зарылась в пуховое одеяло ночных небес, исходя во сне крупным снегопадом. Несколько пушистых хлопьев приземлились на опустевшее сидение, и тут же исчезли в темноте салона, потревоженные хлопнувшей дверью.
Холод не дремал — секунды хватило, чтобы хищно запрыгнуть в машину, уютно устроившись у сисадмина за пазухой. За полчаса дороги печь вошла в раж, но выгнать наглого пришельца не вышло — тот словно впитался в тело. За окном проплывали седеющие проспекты, фары выхватывали из начинающей отступать ночной мглы бесконечный снежный рой…
— Подъём солдат! — грубый оклик вырвал Игоря из блаженного забвения. Тот ошалело огляделся — за облепленным снегом окном виднелся кубическим пористым айсбергом панельный дом, похожий на его.
— Лётчика Пилотова двадцать три, правильно? — уточнил Радислав.
— Да, — сипло отозвался Игорёк. — Спасибо. Сколько нужно? — сисадмин полез за кошельком.
— Забудь, — оборвал Радик.
— Хотя бы за бензин возьмите…
— Выходи, — по тону парень понял, что спорить опасно.
Он вылез в снежную стынь, словно питону в пасть. В подъезде было едва ли теплее. Тело налилось свинцом, каждая ступенька давалась с трудом. Плохо освещённая лестница слегка кружилась и шаталась. В горле першило и хотелось пить. Глаза с мольбой взирали на аккуратно вычерченные по трафарету цифры этажей. Второй? Ещё столько же… Сейчас бы просто упасть и не встать…
В обступившую его тьму чуть капнули бордовым, как кажется в свете аварийной лампочки. Лестница уходит вниз бездонным окаменевшим водоворотом — по ней, наверное, можно добраться вплоть до ада. Водоворот засасывает — ноги сисадмина сами, будто против воли ступают со ступеньки на ступеньку. Под боком — судорожное дыхание Миши. Мрак уже поглотил их — теперь только по дыханию и сбивающемуся с ритма сердцебиению можно догадаться кто где. Новая площадка, залитая тревожной краснотой. Чуть скошенная высокая дверь медленно, чуть скрипя, растворяется от прикосновения Игоря. Длинный узкий коридор, застеленный пыльным распускающимся ковром. Шаг вперёд — жалобно стонут половицы под ботинками. Слева — пыльное старомодное трюмо с зеркалом в тяжёлой бронзовой оправе, справа — неумело покрашенная дверь спальни либо гостиной.
— Спасибо, конечно, за экскурс в историю, — нетерпеливо заёрзала Марина. — Но как связано это предание из бородатых сороковых с тем, что случилось.
— Прямо связано. Под Новый год в этом здании происходит нечто… интересное. Имело место одно проклятие…
— Это из-за того директора, что охмурил там кого-то? — подал голос Змееков.
— Хм… А вы, я смотрю, осведомлены… — усмехнулся бородач.
— Ваш… друг нам рассказал, — осторожно прояснил Влад.
— Петрович? Молодец… Но, как полагается по сценарию, никто не поверил. Нормальная реакция любого трезвомыслящего (в этом слове Игорю послышалась тень издёвки) человека.
— Получается… Та тётка, мать девушки, вызывает призраки тех… сестёр? — осенило Шлезингер.
— Не исключаю. Хотя, вряд ли «вызывает». Тут, скорее, как хроническая болезнь — ты вроде бы здоров, но она сидит в тебе, чтобы в какой-то момент вылезти и испортить малину. И так раз за разом… Причём, похоже, возвращаются не только сёстры, на призрак самой блокады приходит туда.
— Призрак блокады? — скривилась Марина. — Простите, не знаю как Вас по имени…
— Радислав.
— Радислав, простите, но «призрак блокады» — это уже бред.
— Бред! — возопил Миша. — А эти долбаные «мессеры» за окном? А отруб Инета? В сороковые годы Инета не было! А кабинет директора, ставший квартирой, где нас чуть не сожрали?! Бред! Да я бы всё отдал, чтоб так оно и было!
Менеджер по связи испуганно покосилась на коллегу.
— Миш, ты не глючишь?
«Стёпа тоже был глюком, правда?» — прогнусавил вдруг кто-то в её уме. Марина стыдливо потупилась, так и не дождавшись ответа.
— Любой дорого бы заплатил, чтобы проснуться у себя в постели, вытереть холодный пот и пойти пить чай, — вздохнул водитель.
Первым сошёл Влад. Бросив назад короткое «Всем пока», он выпутался из ремня безопасности.
Жестянкой скрипнула открытая дверь. Уставшая метель зарылась в пуховое одеяло ночных небес, исходя во сне крупным снегопадом. Несколько пушистых хлопьев приземлились на опустевшее сидение, и тут же исчезли в темноте салона, потревоженные хлопнувшей дверью.
Холод не дремал — секунды хватило, чтобы хищно запрыгнуть в машину, уютно устроившись у сисадмина за пазухой. За полчаса дороги печь вошла в раж, но выгнать наглого пришельца не вышло — тот словно впитался в тело. За окном проплывали седеющие проспекты, фары выхватывали из начинающей отступать ночной мглы бесконечный снежный рой…
— Подъём солдат! — грубый оклик вырвал Игоря из блаженного забвения. Тот ошалело огляделся — за облепленным снегом окном виднелся кубическим пористым айсбергом панельный дом, похожий на его.
— Лётчика Пилотова двадцать три, правильно? — уточнил Радислав.
— Да, — сипло отозвался Игорёк. — Спасибо. Сколько нужно? — сисадмин полез за кошельком.
— Забудь, — оборвал Радик.
— Хотя бы за бензин возьмите…
— Выходи, — по тону парень понял, что спорить опасно.
Он вылез в снежную стынь, словно питону в пасть. В подъезде было едва ли теплее. Тело налилось свинцом, каждая ступенька давалась с трудом. Плохо освещённая лестница слегка кружилась и шаталась. В горле першило и хотелось пить. Глаза с мольбой взирали на аккуратно вычерченные по трафарету цифры этажей. Второй? Ещё столько же… Сейчас бы просто упасть и не встать…
В обступившую его тьму чуть капнули бордовым, как кажется в свете аварийной лампочки. Лестница уходит вниз бездонным окаменевшим водоворотом — по ней, наверное, можно добраться вплоть до ада. Водоворот засасывает — ноги сисадмина сами, будто против воли ступают со ступеньки на ступеньку. Под боком — судорожное дыхание Миши. Мрак уже поглотил их — теперь только по дыханию и сбивающемуся с ритма сердцебиению можно догадаться кто где. Новая площадка, залитая тревожной краснотой. Чуть скошенная высокая дверь медленно, чуть скрипя, растворяется от прикосновения Игоря. Длинный узкий коридор, застеленный пыльным распускающимся ковром. Шаг вперёд — жалобно стонут половицы под ботинками. Слева — пыльное старомодное трюмо с зеркалом в тяжёлой бронзовой оправе, справа — неумело покрашенная дверь спальни либо гостиной.
Страница
28 из 31
28 из 31
