На краю: Легенда о Суини Тодде

Устав от работы, Ловетт закрыла закусочную на два дня, чтобы полностью посвятить себя тому единственному человеку, ради которого она жила, тому, кто был одержим только жаждой мести, тому, в чьем сердце не осталось места для любви и ласки. Девушка понимала, что вряд ли сможет вытеснить из сердца Суини его погибшую жену, но в тайне надеялась на это. Это можно сделать только одним способом — стереть из памяти воспоминания об этом городе.

Вот и сейчас Ловетт прижималась к своему цирюльнику, положив голову ему на плечо. Ее рыжие кудри, будто огненная река, вились по груди Тодда.

— Я и думать не могла, что можно заработать столько денег. Давай, уедем отсюда, — Она поцеловала Суини в щеку, прикрывая свою наготу одеялом, словно стеснялась кого-то. — В мире много мест, я их названия не знаю, но часто вижу по ночам, во снах, когда не смотрю на вращающийся шнек мясорубки. Меня уже тошнит от пирожков. Я так устала от дождя и смога… Давай, уедем?

Тодд отстранил свою любовницу, встал с кровати и, не стесняясь своей худобы, подошел к окну и отдернул занавеску.

— Опять дождь? — спросила Ловетт.

— Дождь не может идти вечно, — ответил Тодд и, чуть помедлив, добавил: — Этот город должен мне.

Цирюльник смотрел на мокрые камни мостовой, по которым бежали ручьи и скакали пузыри. Он будто не слышал или не хотел слушать Ловетт, погрузившись в свои мысли, а девушка тем временем продолжала описывать свои мечты.

— Я сотни раз представляла себе, что мы будем жить на маленьком островке, только ты и я, и будем любоваться закатами и восходами, сидя на песке у кромки воды, которая будет повсюду. У нас будет много детей, они будут бегать и радостно кричать… Разве это не счастье?

Суини уловил только последнее слово, сказанное Ловетт. Он резко повернулся и развел руками.

— Это счастье?! Мы живем в грязных трущобах, мы никому не нужны, ни богу, ни дьяволу. Всем плевать на нас, а нам на самих себя… Я режу людей, как скот, а ты крутишь из них фарш. Кровь льется, как вода… Какое это счастье?! Люди бояться пройтись по улице, дети рады любому найденному огрызку. Посмотри вокруг, нигде не видно ни одной бродячей собаки. И не потому, что люди стали заботится о братьях своих меньших, нет. Их просто всех поймали и съели. Я и не знал, что счастье такое. Спасибо, что просветила! — Суини раздувал ноздри и пыхтел как паровоз. Он вернулся на кровать, сел и обхватил голову ладонями. — Я был счастлив, когда жил мечтой о встречи со своей женой и дочкой, а сейчас мечта разбита, как чашка. Осколки разлетелись, и их уже не склеить.

Ловетт вскочила на колени и прижалась всем телом к Тодду.

— Я, я готова слепить новую чашу для тебя и наполнить ее теплом, заботой и любовью. Будь со мной, Суини, — девушка прильнула губами к шее своего любовника. — Ты сможешь снова стать счастливым, мы сможем.

Цирюльник тяжело вздохнул и, отвечая на поцелуй, прошептал:

— Разве это счастье? Эх, хотел бы я спокойным сном забыться…

Их губы слились. Стоны и крики любовного соития заглушили раскаты грома. По стеклам застучали крупные дождевые капли, а по небу заплясали сполохи молний. Город всем своим естеством нагонял на жителей тоску и уныние, прогоняя смех, тепло и радость, стирая все краски, оставляя только серые тона…

Под вечер дождь неожиданно прекратился, но ветер усилился, разогнав редких прохожих. Никому не хотелось замерзнуть, подхватить ангину или очередной непонятный грипп и свалиться с температурой на несколько дней, в лучшем случае. В хорошую погоду редко кто появлялся в трущобах, разве что в церкви да возле закусочной Ловетт, а в такую промозглую и подавно никого не увидишь, да и смотреть тут особо не на что, все дома одинаково серы и безлики. Но имелась здесь подворотня, где, несмотря на холод, не стихал звонкий смех. Под арочным сводом старого заброшенного дома, где размещался своего рода публичный дом, толпились дюжина девиц, которые выбрали торговлю собственным телом, как единственный способ прокормить себя. Но сегодня торговля не шла совсем. Если в другой день девицам удавалось заработать сотню другую фунтов на всех, то в последние дни клиентов не стало вовсе. На нормальную работу без связей устроиться не возможно, а откуда такие знакомые у тех, кто живет в трущобах? Случалось, что иногда забредал какой-нибудь горожанин среднего класса, покупал себе девушку на весь день, и уводил к себе домой, но это случалось крайне редко. Обычно услуги оказывали внутри дома, где кое-как были оборудованы комнаты: ширма и кровать. Вода в кране только холодная, но это лучше, чем ничего. Некоторые предаются утехам прямо на холодных камнях улиц, под лестницами и в канавах, а тут хоть какая-то цивилизация.

— Я бы сейчас отдалась первому встречному! — потирая ладони и ежась от холода, сказала одна жрица любви. — Замерзла, как собака. Не заработаю, так хоть согреюсь!

Остальные девушки поддержали ее громким смехом.