Добавить в моё избранное
110 мин, 49 сек 15790
Умела ли Энни разочаровываться в принципе, стояло под вопросом.
Мама настояла на том, чтобы одеться более-менее прилично. «Не была, как бомж», — это слова Джулии. Ерунда, можете порадовать себя мыслью, что я берусь за ум.
Энни даже накрасилась перед тем, как идти в школу. Хорошая «под завязку», так? Думайте, наивные, что я изменилась? Смотрите, какой я стала опрятной, и пусть на ваши тупые рожи снизойдут глупые улыбки.
Мне-то что от этого.
Энни.
Желание убивать — это то, что теперь неразвязно связанно с моей темной мрачной жизнью, я — живущая в старом замке беспощадная королева.
Я люблю смотреть, как кровь струиться по моим рукам. Я дотрагиваюсь ими до лица и становлюсь совсем красивой, отвратительной и ужасной. Великолепно! Просто блаженство.
Однажды, мне было невыносимо скучно, что от тоски и бездействия я у сума сходила; именно так, как режут самоубийца — не поперек, а вдоль. Я не хотела умереть, я желала крови. Боли я не чувствовала, ведь боль — это для слабых. Я без остатка растворялась в этой красоте, я чувствовала свою хрупкую жизнь, как никогда прежде. Неописуемое ощущение!
Мне нравиться играть со своей жизнью, как с чем-то несущественным.
То же и с жизнями других. И это гораздо легче.
Но что-то не дает мне покоя. Что-то пробирается в мою жизнь, все больше и больше с каждым днем. Оно пробирается ко мне плавно и медленно, не отвратимо. От него исходит какая-то враждебная энергия. Я не верю, что этому чему-то — странному существу или человеку хочется изгнать меня отсюда. Это получиться только в том случае, если я погибну. Я не уйду отсюда, из своего царства, ни на что его не променяю. Это мое, это то, что я несколько дней создавала. Это МОЙ МИР, и я его не променяю ни на какой другой.
Сегодня я иду в лес. Поохотится на какую-нибудь живность. -
Дописала Энни и отправилась в школу… Свою толстую тетрадь она предусмотрительно запихнула в сумку. Больше там ничего не было.
— Сегодня ты хорошо выглядишь, — бодро заметила Джулия, провожая дочь.
Та проигнорировала слова. Как всегда, ее мысли были заняты совсем другим.
Глубоко вздохнув, девушка вышла из дому на улицу.
Ее встретило весеннее теплое солнце. Энни поморщилась. Такой яркий свет ей совсем не по нраву. Она всегда больше предпочитала сумерки. Или туман. А вот в такой до безобразия счастливой атмосфере никак нельзя сосредоточится. Все здравые мысли расплываются в хаотичном порядке.
Дорога в школу не заняла более пятнадцати минут. Хотя Энни при всем своем «себе на уме» могла бы и свернуть куда-нибудь в другую сторону, туда, где ей показалось интереснее. Что ни говори, а она часто именно так и поступала. Ее мишенью были либо безлюдные затемненные парки, либо кладбища — их в городе не так уж и много, и ездить (ходить) от одного до другого занятие затруднительное. Только Энни могла целыми днями напролет шататься по таким местам.
Броукен Нойз* — девушка, часто встречавшая Энни на городском кладбище (свое настоящее имя сказать отказалась):
— Не раз я ее видела. Мы иногда общались, и она показалась мне чертовски умной для своих лет. Много чего она мне рассказывала. Рассуждения о готических и блек-металлических группах странно перемешивались почти интимными переживаниями. При разговоре, она всегда очень неожиданно перескакивала с одной темы на другую (этот разговор происходит все на то же городском кладбище. Эта девушка по-готически прекрасна).
_________________
* «Ломанный шум» — (англ.)
Сколько же всего я о ней узнала. Но за это заплатила по полной… Хотя я ни о чем не сожалею. Энни — это такой человек… Она может выдавить из тебя все, что захочет. Ей точно нужно работать в полиции…
Мы часто с ней здесь встречались и каждый раз и я и она приходили сюда по одиночке. А, встретившись, мы около часа ходили вместе, но никогда не забредали на восточную часть кладбища. Энни хоть и не признавала того, но она чуть ли не смертельно боялась идти туда….
Естественно, я знаю про Сида. Я имею в виду тот несчастный случай… Но об этом я узнала совсем не от Энни. Вот, пожалуй, единственная тема, которую она не затрагивала. Я тоже — ведь мне чертовски не хотелось ее расстраивать (закуривает).
Ее друг — Сид ушел в мир иной, но только вот Энни об этом так никто и не сказал. Нет, конечно в каких-то размытых штрихах она имела об этом представление. Но с глазу на глаз поговорить об этом с Энни ни у кого не хватало смелости. Ни у ее родителей, ни у кого-то еще. А друзей у нее, по-моему, не было.
Вообще я понимаю теперь, почему она никак не хотела поверить, что Сида больше нет.
Хотите, чтобы я рассказала еще что-то? (возмущено) Вам этого всего мало? Я много чего знаю, но не в моих принципах придавать близких людей. Больше не единого слова от меня не услышите!
Мама настояла на том, чтобы одеться более-менее прилично. «Не была, как бомж», — это слова Джулии. Ерунда, можете порадовать себя мыслью, что я берусь за ум.
Энни даже накрасилась перед тем, как идти в школу. Хорошая «под завязку», так? Думайте, наивные, что я изменилась? Смотрите, какой я стала опрятной, и пусть на ваши тупые рожи снизойдут глупые улыбки.
Мне-то что от этого.
Энни.
Желание убивать — это то, что теперь неразвязно связанно с моей темной мрачной жизнью, я — живущая в старом замке беспощадная королева.
Я люблю смотреть, как кровь струиться по моим рукам. Я дотрагиваюсь ими до лица и становлюсь совсем красивой, отвратительной и ужасной. Великолепно! Просто блаженство.
Однажды, мне было невыносимо скучно, что от тоски и бездействия я у сума сходила; именно так, как режут самоубийца — не поперек, а вдоль. Я не хотела умереть, я желала крови. Боли я не чувствовала, ведь боль — это для слабых. Я без остатка растворялась в этой красоте, я чувствовала свою хрупкую жизнь, как никогда прежде. Неописуемое ощущение!
Мне нравиться играть со своей жизнью, как с чем-то несущественным.
То же и с жизнями других. И это гораздо легче.
Но что-то не дает мне покоя. Что-то пробирается в мою жизнь, все больше и больше с каждым днем. Оно пробирается ко мне плавно и медленно, не отвратимо. От него исходит какая-то враждебная энергия. Я не верю, что этому чему-то — странному существу или человеку хочется изгнать меня отсюда. Это получиться только в том случае, если я погибну. Я не уйду отсюда, из своего царства, ни на что его не променяю. Это мое, это то, что я несколько дней создавала. Это МОЙ МИР, и я его не променяю ни на какой другой.
Сегодня я иду в лес. Поохотится на какую-нибудь живность. -
Дописала Энни и отправилась в школу… Свою толстую тетрадь она предусмотрительно запихнула в сумку. Больше там ничего не было.
— Сегодня ты хорошо выглядишь, — бодро заметила Джулия, провожая дочь.
Та проигнорировала слова. Как всегда, ее мысли были заняты совсем другим.
Глубоко вздохнув, девушка вышла из дому на улицу.
Ее встретило весеннее теплое солнце. Энни поморщилась. Такой яркий свет ей совсем не по нраву. Она всегда больше предпочитала сумерки. Или туман. А вот в такой до безобразия счастливой атмосфере никак нельзя сосредоточится. Все здравые мысли расплываются в хаотичном порядке.
Дорога в школу не заняла более пятнадцати минут. Хотя Энни при всем своем «себе на уме» могла бы и свернуть куда-нибудь в другую сторону, туда, где ей показалось интереснее. Что ни говори, а она часто именно так и поступала. Ее мишенью были либо безлюдные затемненные парки, либо кладбища — их в городе не так уж и много, и ездить (ходить) от одного до другого занятие затруднительное. Только Энни могла целыми днями напролет шататься по таким местам.
Броукен Нойз* — девушка, часто встречавшая Энни на городском кладбище (свое настоящее имя сказать отказалась):
— Не раз я ее видела. Мы иногда общались, и она показалась мне чертовски умной для своих лет. Много чего она мне рассказывала. Рассуждения о готических и блек-металлических группах странно перемешивались почти интимными переживаниями. При разговоре, она всегда очень неожиданно перескакивала с одной темы на другую (этот разговор происходит все на то же городском кладбище. Эта девушка по-готически прекрасна).
_________________
* «Ломанный шум» — (англ.)
Сколько же всего я о ней узнала. Но за это заплатила по полной… Хотя я ни о чем не сожалею. Энни — это такой человек… Она может выдавить из тебя все, что захочет. Ей точно нужно работать в полиции…
Мы часто с ней здесь встречались и каждый раз и я и она приходили сюда по одиночке. А, встретившись, мы около часа ходили вместе, но никогда не забредали на восточную часть кладбища. Энни хоть и не признавала того, но она чуть ли не смертельно боялась идти туда….
Естественно, я знаю про Сида. Я имею в виду тот несчастный случай… Но об этом я узнала совсем не от Энни. Вот, пожалуй, единственная тема, которую она не затрагивала. Я тоже — ведь мне чертовски не хотелось ее расстраивать (закуривает).
Ее друг — Сид ушел в мир иной, но только вот Энни об этом так никто и не сказал. Нет, конечно в каких-то размытых штрихах она имела об этом представление. Но с глазу на глаз поговорить об этом с Энни ни у кого не хватало смелости. Ни у ее родителей, ни у кого-то еще. А друзей у нее, по-моему, не было.
Вообще я понимаю теперь, почему она никак не хотела поверить, что Сида больше нет.
Хотите, чтобы я рассказала еще что-то? (возмущено) Вам этого всего мало? Я много чего знаю, но не в моих принципах придавать близких людей. Больше не единого слова от меня не услышите!
Страница
16 из 31
16 из 31
