Добавить в моё избранное
110 мин, 49 сек 15789
— уже спокойно спросила Анастасия. — Ладно, как скажешь…
За этим, как и следовало ожидать, последовал ворох ненужный слов. Она пропускала их мимо ушей.
— Как же это достало! — она театрально взмахнула руками. — Тэрри вы тоже так воспитывали… и что?! И где он сейчас? Радуйтесь хотя бы, что на месте той крысы оказался не один из вас!
Глава 6.
Восстание с того света.
Энни идет в зоопарк.
Тэрри пиал ей письма из тюрьмы. Не в одном из них не спрашивал, как там поживают предки. Он и они были слишком далеки друг от друга. С тех пор, как его посадили, он практически не общались; но про любимую сестренку он не забывал. Уже два года, как от него периодически приходили письма.
Поудобнее устроившись за столом, Энни аккуратно вскрыла только что пришедший конверт. Любовно развернула тетрадный лист в линейку.
Вот, что написал ей в этот раз брат:
Здравствуй, Даркнесса! (почему он так ее звал, было не понятно)
Знала бы ты, как мне хочется тебя увидеть. Я весь истосковался.
Здесь уже не так тяжело, как в первое время, каждый второй уже не желает от#меть мою задницу. Они уже знаю, что я не такой пушистый ласковый, как кажусь на первый взгляд. Приходиться действовать жестокими методами, иначе — никак. По-другому здесь не выживешь. Не удивительно, что я частый гость карцера. Но там тоже полезно проводить время. Можно спокойно посидеть и подумать.
А ты как? еще не ушла из дома? Если надумаешь, не уходи с пустыми руками — тебе тяжко придется, но много вещей тоже брать не стоит — намучаешься. Надеюсь, там у вас все не хуже, чем всегда?
Ты мне пиши! Обо всем пиши, чтобы не случилось.
Эх… слышал про Сида. Прискорбно, да. Только ты его не забывай, ты же знаешь, что на самом деле он с тобой, никуда он не делся. Да, что я говорю, ты же не глупая… И что бы другие не говорили, не верь, не в коем случае. Они слишком слепы и глухи, чтобы хоть что-то понимать. Никого не слушай, действуй только так, как нужно тебе самой. Ты свободна. Делай все, что хочешь, не спрашивай ни у кого разрешения. Не иди ни у кого на поводу — это убьет тебя. В этом мире есть лишь ты, а остальные — ничто, их нет. Это не люди — а марионетки — красочное оформление твоей жизни.
Ты одна настоящая. Никому не позволяй это опровергнуть!
Я люблю тебя!
Твой брат, Тэрри.
И каждое его письмо было в таком духе. Он, как никто другой, знал, как ее приободрить. Он написал про Сида самую малость, зная, что за большее Энни никогда бы его не простила.
Таких вот писем у нее в столе скопилась приличная стопка. Она бережно их хранила, не одно не потеряла. Они все были здесь в хронологическом порядке.
Поразмыслив саму малость, Энни пошла на улицу. Вчерашний макияж так и продолжал оставаться у нее на лице. А кому какое дело?
На улице уже потеплело. Можно было одеть плащ, что она и сделала. Застигаться же, чтобы не замерзнуть — было не в ее привычках.
«Что же это за девчонка?» — наверное, недовольно думают проходящие мимо. Некоторые даже оборачиваются. Наверное, на это есть причины. Ведь они видят перед собой?
Ветер дует холодный, а ее черный плащ не застегнут ни на одну пуговицу. Волосы всклокочены и сальные ко всему прочему. На милом, но хмуром лице твориться что-то невообразимое. На одежду ей будто вообще было наплевать-все время какие-то старые потрепанные брюки, свитера тонкие, низкого качества, часть растянутые. И всю эту красоту завершали раздолбанные в хлам бескомпромиссные красные (или бывшие когда-то давным-давно такими) «Док Мартенс».
Кто-то подумывал, что она беспризорница, кто-то смотрел с явным презреньем; кому-то становилось жалко «бедняжку», кто-то стремился пройти по быстрее, а то мало ли что украдет…
Только вот она никогда не менялась — мрачная, неопрятная и болезненно-худая — даже штаны спадают. Разве хотели Керлвуды видеть любимую дочку такой? Это как удар в сердце…
— Ты вернешься в школу…
Слова до сих пор отдавались эхом в мозгу. Как же она от этого отвыкла! Но слишком уж ей надоело спорить. Хотя уступать кому-то — это проявление слабости.
По фигу.
Она вернется. Только чтобы посмотреть, что там нового. Конечно, по ней там никто особенно не скучает, если бы так было, Энни крайне удивилась бы. Она рассчитывала, что все будет так, как было раньше.
Тут можно заметить одну вещь — Энни становилась старше, но совсем не менялась внешне. Конечно, появившуюся фигуру уже никак не спрячешь, ведь ей не двенадцать, когда обрядившись в балахон, ты походишь на мальчишку.
И перед тем, как вернуться в эту нудную школьную рутину, Энни Керлвуд совершила что-то совсем неадекватное: темной ночью, когда все уже спали, выкрасила голову в этот едкий красный цвет. Вообще-то он получился не таким, как она ожидала, но то, что вышло, ее совсем не разочаровало.
За этим, как и следовало ожидать, последовал ворох ненужный слов. Она пропускала их мимо ушей.
— Как же это достало! — она театрально взмахнула руками. — Тэрри вы тоже так воспитывали… и что?! И где он сейчас? Радуйтесь хотя бы, что на месте той крысы оказался не один из вас!
Глава 6.
Восстание с того света.
Энни идет в зоопарк.
Тэрри пиал ей письма из тюрьмы. Не в одном из них не спрашивал, как там поживают предки. Он и они были слишком далеки друг от друга. С тех пор, как его посадили, он практически не общались; но про любимую сестренку он не забывал. Уже два года, как от него периодически приходили письма.
Поудобнее устроившись за столом, Энни аккуратно вскрыла только что пришедший конверт. Любовно развернула тетрадный лист в линейку.
Вот, что написал ей в этот раз брат:
Здравствуй, Даркнесса! (почему он так ее звал, было не понятно)
Знала бы ты, как мне хочется тебя увидеть. Я весь истосковался.
Здесь уже не так тяжело, как в первое время, каждый второй уже не желает от#меть мою задницу. Они уже знаю, что я не такой пушистый ласковый, как кажусь на первый взгляд. Приходиться действовать жестокими методами, иначе — никак. По-другому здесь не выживешь. Не удивительно, что я частый гость карцера. Но там тоже полезно проводить время. Можно спокойно посидеть и подумать.
А ты как? еще не ушла из дома? Если надумаешь, не уходи с пустыми руками — тебе тяжко придется, но много вещей тоже брать не стоит — намучаешься. Надеюсь, там у вас все не хуже, чем всегда?
Ты мне пиши! Обо всем пиши, чтобы не случилось.
Эх… слышал про Сида. Прискорбно, да. Только ты его не забывай, ты же знаешь, что на самом деле он с тобой, никуда он не делся. Да, что я говорю, ты же не глупая… И что бы другие не говорили, не верь, не в коем случае. Они слишком слепы и глухи, чтобы хоть что-то понимать. Никого не слушай, действуй только так, как нужно тебе самой. Ты свободна. Делай все, что хочешь, не спрашивай ни у кого разрешения. Не иди ни у кого на поводу — это убьет тебя. В этом мире есть лишь ты, а остальные — ничто, их нет. Это не люди — а марионетки — красочное оформление твоей жизни.
Ты одна настоящая. Никому не позволяй это опровергнуть!
Я люблю тебя!
Твой брат, Тэрри.
И каждое его письмо было в таком духе. Он, как никто другой, знал, как ее приободрить. Он написал про Сида самую малость, зная, что за большее Энни никогда бы его не простила.
Таких вот писем у нее в столе скопилась приличная стопка. Она бережно их хранила, не одно не потеряла. Они все были здесь в хронологическом порядке.
Поразмыслив саму малость, Энни пошла на улицу. Вчерашний макияж так и продолжал оставаться у нее на лице. А кому какое дело?
На улице уже потеплело. Можно было одеть плащ, что она и сделала. Застигаться же, чтобы не замерзнуть — было не в ее привычках.
«Что же это за девчонка?» — наверное, недовольно думают проходящие мимо. Некоторые даже оборачиваются. Наверное, на это есть причины. Ведь они видят перед собой?
Ветер дует холодный, а ее черный плащ не застегнут ни на одну пуговицу. Волосы всклокочены и сальные ко всему прочему. На милом, но хмуром лице твориться что-то невообразимое. На одежду ей будто вообще было наплевать-все время какие-то старые потрепанные брюки, свитера тонкие, низкого качества, часть растянутые. И всю эту красоту завершали раздолбанные в хлам бескомпромиссные красные (или бывшие когда-то давным-давно такими) «Док Мартенс».
Кто-то подумывал, что она беспризорница, кто-то смотрел с явным презреньем; кому-то становилось жалко «бедняжку», кто-то стремился пройти по быстрее, а то мало ли что украдет…
Только вот она никогда не менялась — мрачная, неопрятная и болезненно-худая — даже штаны спадают. Разве хотели Керлвуды видеть любимую дочку такой? Это как удар в сердце…
— Ты вернешься в школу…
Слова до сих пор отдавались эхом в мозгу. Как же она от этого отвыкла! Но слишком уж ей надоело спорить. Хотя уступать кому-то — это проявление слабости.
По фигу.
Она вернется. Только чтобы посмотреть, что там нового. Конечно, по ней там никто особенно не скучает, если бы так было, Энни крайне удивилась бы. Она рассчитывала, что все будет так, как было раньше.
Тут можно заметить одну вещь — Энни становилась старше, но совсем не менялась внешне. Конечно, появившуюся фигуру уже никак не спрячешь, ведь ей не двенадцать, когда обрядившись в балахон, ты походишь на мальчишку.
И перед тем, как вернуться в эту нудную школьную рутину, Энни Керлвуд совершила что-то совсем неадекватное: темной ночью, когда все уже спали, выкрасила голову в этот едкий красный цвет. Вообще-то он получился не таким, как она ожидала, но то, что вышло, ее совсем не разочаровало.
Страница
15 из 31
15 из 31
