Добавить в моё избранное
110 мин, 49 сек 15804
По воспитательной работе, к примеру.
«Ну вот, зря я все это затеяла», — разочарованно вздохнула девушка.
Чопорная женщина остановилась. Она была так близко, что ее массивная грудь, заключенная в бежевый пиджак, едва не соприкасалась с Энни.
— Здравствуйте, мисс, — пожевав губами, едко выдавила завуч. Бородавка на ее подбородке выглядела еще укоризненнее, чем обычно.
Энни незаметно слегка отстранилась назад. Помимо прочих достоинств, изо рта этой бескомпромиссной женщины несло смрадом.
— Добрый день, — независимо ответила прогульщица. У нее на лице не одна клеточка не дрогнула.
— Для меня, мисс Керлвуд. Не для вас. — Доверительное мурлыканье не предвещало ничего хорошего. — Я, знаете ли, догадываюсь где вы должны находиться в эту минуту.
Люди, подобно ей, любят изъясняться столь бессмысленными предложениями. Порой не выдерживаешь и ляпнешь нечто эдакое.
— В колонии?
— Нет, — возразила пышногрудая миссис. Затем металлический грозный голос: — Вы должны сидеть на уроке. Хотя знаете, ваше предложение имеет долю истины. Кстати, Керлвуд, у вас сейчас история.
— Как мило с вашей стороны мне это напомнить.
Еще одна правда — на каждую реплику ученика завучи обычно реагируют непредсказуемо. Им не нравиться ничего, кроме их собственных слов.
— Не дерзить мне! — душераздирающий вопль. Находящиеся в кабинетах навострили уши. — Вы на грани вылета из школы. Я обо всех ваших прогулах знаю, — вот она уже плюется вонючей слюной Энни в лицо. — И не думайте, что все ваши похождения остались без внимания!
«Как будто, мне больше думать не о чем, — как бы невзначай Энни вытерла лицо. — Насколько же наивны порой бывают люди»….
Ее препроводил в класс, и отдали на попечение хмурому усатому историку.
— На чем мы остановились? Продолжаем…
Конечно же, с учителями проще — для них ты пустое место. Их задача — всего-то делать вид, что учат этих малолетних уголовников. А что не так? Нормальные подростки учатся в гимназиях.
Энни подперла рукой подбородок. Было скучно.
Глаза слипались.
«Только чтобы избавиться от этой гробовой скукотищи, стоит кого-нибудь убить», — нацарапала она плохопищущей ручкой у себя в дневнике.
Потом, развлекаясь хоть как-то, стала воображать, что все, сидящие здесь — без голов и истекают кровью. Лужи крови на полу, повсюду багровые отпечатки ладоней… красотища! И только у них с Сидом сохранился нормальный вид. Они забрались на парту и уселись друг напротив друга.
Энни захотелось, чтобы на ней в этот момент был средневековой наряд — замшевая юбка, до того длинная, что щедро волочиться по полу, а в ее складках может спрятаться еще три девочки, тугой расшитый корсет стягивает молодое тело. Вся прелесть в том, что кроме него, на Энни ничего нет; из-за мрачного одеяния кожа девушки, от природы бледная, почти светиться. В первый раз в жизни она красива. Ее внезапно пришедшая красота затмевает все вокруг. Она поправляет черную розу в волосах.
— Все это для тебя, Сид, — шепчут алые губы. — Этот мир — ничто. Так пусть же они все жалко падут перед нами…
А Сид несколько не изменился. Он остался таким, каким она всегда его помнила — мрачным решительным мечтателем. Он — тень, отделившаяся от всеобъемлющей тьмы. Больше ничего не приходит Энни на ум, когда она видит его во всем черном. Этот молодой человек дьявольски прекрасен. Как и она.
Энни неосмысленно, дрожащей рукой дотягивается до лица Сида.
— Зачем? — только и спрашивает он.
Просто потрясающий голос; слыша этот сиплый полушепот, Энни прикрывает глаза, надеясь, что это будет продолжаться всю оставшуюся жизнь. Анастасия откидывается назад, опираясь ладонями на парту, и все смотрит и смотрит на Сида.
— Если бы не ты, здесь бы было до смерти тоскливо. Охрененно скучно.
— Школа — мясобойня, не плохо придумано, — иронично произносит он, улыбаясь краешком рта.
И это тоже нравиться Энни. Каждая черта в Сида особенна и неповторима, и заставляет трепетать каждую клеточку тела.
Мертвый учитель сидит за столом, но не смотрит на них, ведь у него, как и остальных, нет головы. Ученики беспробудно мертвы и никогда уже не поднимутся со своих мест. Всюду смерть, всюду кровь, обезглавленные трупы… А в центре всего этого два прекрасных создания, которые страстно обожают друг друга.
Как жаль, что этого ничего нет…
Замечтавшись, она задремала. А предательский звонок с урока так бесцеремонно ее разбудил. Энни беспомощно стукнула по столу.
Кто-то задел ее по плечу.
— С добрым утром, милочка! Как спалось?
Историк, по прежнему живой, смотрел на Энни со своего места.
— Собирайся, а то на следующий урок опоздаешь, — грустно заметил он. Давно наблюдая за этой девочкой, он усвоил, что она вовсе не плохая.
«Ну вот, зря я все это затеяла», — разочарованно вздохнула девушка.
Чопорная женщина остановилась. Она была так близко, что ее массивная грудь, заключенная в бежевый пиджак, едва не соприкасалась с Энни.
— Здравствуйте, мисс, — пожевав губами, едко выдавила завуч. Бородавка на ее подбородке выглядела еще укоризненнее, чем обычно.
Энни незаметно слегка отстранилась назад. Помимо прочих достоинств, изо рта этой бескомпромиссной женщины несло смрадом.
— Добрый день, — независимо ответила прогульщица. У нее на лице не одна клеточка не дрогнула.
— Для меня, мисс Керлвуд. Не для вас. — Доверительное мурлыканье не предвещало ничего хорошего. — Я, знаете ли, догадываюсь где вы должны находиться в эту минуту.
Люди, подобно ей, любят изъясняться столь бессмысленными предложениями. Порой не выдерживаешь и ляпнешь нечто эдакое.
— В колонии?
— Нет, — возразила пышногрудая миссис. Затем металлический грозный голос: — Вы должны сидеть на уроке. Хотя знаете, ваше предложение имеет долю истины. Кстати, Керлвуд, у вас сейчас история.
— Как мило с вашей стороны мне это напомнить.
Еще одна правда — на каждую реплику ученика завучи обычно реагируют непредсказуемо. Им не нравиться ничего, кроме их собственных слов.
— Не дерзить мне! — душераздирающий вопль. Находящиеся в кабинетах навострили уши. — Вы на грани вылета из школы. Я обо всех ваших прогулах знаю, — вот она уже плюется вонючей слюной Энни в лицо. — И не думайте, что все ваши похождения остались без внимания!
«Как будто, мне больше думать не о чем, — как бы невзначай Энни вытерла лицо. — Насколько же наивны порой бывают люди»….
Ее препроводил в класс, и отдали на попечение хмурому усатому историку.
— На чем мы остановились? Продолжаем…
Конечно же, с учителями проще — для них ты пустое место. Их задача — всего-то делать вид, что учат этих малолетних уголовников. А что не так? Нормальные подростки учатся в гимназиях.
Энни подперла рукой подбородок. Было скучно.
Глаза слипались.
«Только чтобы избавиться от этой гробовой скукотищи, стоит кого-нибудь убить», — нацарапала она плохопищущей ручкой у себя в дневнике.
Потом, развлекаясь хоть как-то, стала воображать, что все, сидящие здесь — без голов и истекают кровью. Лужи крови на полу, повсюду багровые отпечатки ладоней… красотища! И только у них с Сидом сохранился нормальный вид. Они забрались на парту и уселись друг напротив друга.
Энни захотелось, чтобы на ней в этот момент был средневековой наряд — замшевая юбка, до того длинная, что щедро волочиться по полу, а в ее складках может спрятаться еще три девочки, тугой расшитый корсет стягивает молодое тело. Вся прелесть в том, что кроме него, на Энни ничего нет; из-за мрачного одеяния кожа девушки, от природы бледная, почти светиться. В первый раз в жизни она красива. Ее внезапно пришедшая красота затмевает все вокруг. Она поправляет черную розу в волосах.
— Все это для тебя, Сид, — шепчут алые губы. — Этот мир — ничто. Так пусть же они все жалко падут перед нами…
А Сид несколько не изменился. Он остался таким, каким она всегда его помнила — мрачным решительным мечтателем. Он — тень, отделившаяся от всеобъемлющей тьмы. Больше ничего не приходит Энни на ум, когда она видит его во всем черном. Этот молодой человек дьявольски прекрасен. Как и она.
Энни неосмысленно, дрожащей рукой дотягивается до лица Сида.
— Зачем? — только и спрашивает он.
Просто потрясающий голос; слыша этот сиплый полушепот, Энни прикрывает глаза, надеясь, что это будет продолжаться всю оставшуюся жизнь. Анастасия откидывается назад, опираясь ладонями на парту, и все смотрит и смотрит на Сида.
— Если бы не ты, здесь бы было до смерти тоскливо. Охрененно скучно.
— Школа — мясобойня, не плохо придумано, — иронично произносит он, улыбаясь краешком рта.
И это тоже нравиться Энни. Каждая черта в Сида особенна и неповторима, и заставляет трепетать каждую клеточку тела.
Мертвый учитель сидит за столом, но не смотрит на них, ведь у него, как и остальных, нет головы. Ученики беспробудно мертвы и никогда уже не поднимутся со своих мест. Всюду смерть, всюду кровь, обезглавленные трупы… А в центре всего этого два прекрасных создания, которые страстно обожают друг друга.
Как жаль, что этого ничего нет…
Замечтавшись, она задремала. А предательский звонок с урока так бесцеремонно ее разбудил. Энни беспомощно стукнула по столу.
Кто-то задел ее по плечу.
— С добрым утром, милочка! Как спалось?
Историк, по прежнему живой, смотрел на Энни со своего места.
— Собирайся, а то на следующий урок опоздаешь, — грустно заметил он. Давно наблюдая за этой девочкой, он усвоил, что она вовсе не плохая.
Страница
30 из 31
30 из 31
