This is my world

Поймите, до вас я никому не рассказывала о своей нездоровой страсти к Сиду Тельботу. И, наверное, никогда бы не рассказала, если бы все так не обернулось…

Глава 3.

Да будем вместе мы и после смерти!

Завершена еще одна страница, а за окном рассвет. Девчушка устало поднимает голову от тетради и, щурясь, смотрит на улицу. В стекле отражается ее собственное лицо. Ее глаза — как две впадины, если как следует присмотреться, то можно увидеть растекшуюся тушь вокруг глаз и темные-темные круги. Ей плевать. Ее не слишком заботит внешность. Она потирает глаза.

Вот еще одно внезапно наступившее утро. Как ей кажется, ночь заканчивается уж слишком мимолетно. Не успеваешь как следует сосредоточиться.

Анастасия чувствует легкую боль в пальцах; на среднем давно мозоль. Она складывает руки перед собой, смотрит на них и думает. Думать — ее конек. Ее мысли порой граничат с безумием, но ее это не останавливает. Логика этой девчушки не понята простому человеку.

4:15 утра. Дом Керлвудов содрогается от грома — диск Immortal включен на предельной громкости. За несколько дней Энни впервые по-настоящему расслабилась. Забывшись обо всем, она закрыла глаза.

Недолго продолжается это небесное блаженство. Пару минут от силы. Мать долить в дверь, ругаясь всеми известными ей словами:

— Ты еб#нулась что ли!!! Такая рань, а ты тут дурью маешься! — забыв о своем загадочном страхе перед своенравной дочерью, надрывается миссис Керлвуд. Она подлетает к музыкальному центру и вырубает его их розетки.

— Зачем ты это сделала? — гробовым голосом спрашивает Энни, медленно поднимаясь с кровати.

— Да надоело мне терпеть твои закидоны! Всему предел есть. Сама не спишь не знаю поскольку, и другим не даешь!

— Вот именно — я не сплю, а что другие — не могут не спать?

— Энни, ты не себя посмотри!

Вот так, теперь она внешности прицепилась. Думает подействует? Идиотизм.

— Иди хотя бы умойся.

Умела бы Энни убивать взглядом, ее мать не стояла бы здесь и сейчас.

— Мне это не нужно.

— Не сходи с ума!

— Поздно опомнилась… — зло усмехнулась дочь. — Вруби обратно в розетку.

— Чтобы мы тут с ума все сошли?! У тебя мозги где?!

— Не важно.

Энни резко встала, чтобы отнять шнур у матери. Та же не собиралась сдаваться.

— Мне на работу вставать. А ты тут…

— Встанешь, никуда не денешься.

И у Джулии Керлвуд терпение было не резиновое. Оно имело свои границы.

— Ты, блядь, со мной так не разговаривай! Мала еще… А то по роже получишь, не посмотрю, что семнадцатый год…

— Ну давай! Тресни! В#еби мне по роже пару раз! В чем дело стало?

Энни приняла свою пощечину с могильным спокойствием. Ее черные глаза сузились в малюсенькие щелочки. Лицо приобрело багровый оттенок. Она не собиралась плакать — просто она кипела от злости. В этот момент она готова была схватить свой топор и размозжить матери голову. Она мысленно прокрутила в мозгах это и дьявольски улыбнулась.

В этой реальности топор у нее был только здесь — он валялся под кроватью, а не у двери. Еще не пришло время им воспользоваться.

— Пожалуйста, уйди куда-нибудь из дома, — попросила миссис Керлвуд почти спокойно. — Ты не выносима.

— Да с радостью. Хоть навсегда, мне все равно, — и она не соврала.

— Я заберу у тебя центр.

— Что!!!

Конечно же Энни знала, что этим когда-то закончиться. Убрать у нее центр из комнаты — во вкусе матушки. Типа хочет казаться строгой.

Дело в том, что музыка — главная слабость Энни. Чем громче, чем пронзительнее, чем нестерпимее; тем лучше ей всегда становилось. Ее опускала усталость. Пусть физически она были ни на что не способна, но зато мозги получали долгожданную разгрузку. В такие минуты эйфории Энни верила, что может все. Она смеялась, плакала, закрывала глаза, не зная, как выразить свои чувства. Ей было по-настоящему хорошо от музыки.

А тут все рушиться.

— Что??? — повторила она. Смысл слов матери доходил до нее постепенно. Она отказывалась верить, что лишается последнего, что у нее осталось в жизни. — Я тебе не позволю!

— А я не спрошу! Ты просто слишком много на себя берешь. Ты давно бы уже могла прийти к себя… смириться как-то… Но ты била себе в башку какую-то ерунду!

Еще одна опасная тема. Вот это вообще нельзя затрагивать. Это как удар под дых.

— Хватит с меня! Я пошла.

— Иди.

Энни убежала к выходу. Однако, свою драгоценную тетрадь она не забыла. Нельзя такие интимные вещи где-то оставлять. Ни в коем случае. Это даже не дневник…

Это ее душа.

Джулия Керлвуд:

— А что я могла поделать? Я же не могла ей уступить! Я ведь тоже человек и имею право на отдых.

Как я не пыталась ее понять, у меня не получалось.