Добавить в моё избранное
96 мин, 50 сек 10010
С запрокинутым от страсти лицом, выкрикивающим мерзкие слова…
Монорельсы, установленные над землей на уровне пятого этажа, несли электропоезд дальше от центра. На мегаполис давно упала ночь. Зажглись уличные фонари, пылали неоном рекламы. Вспыхивали, сливались в огненные разноцветные линии и гасли, последним всплеском возрождаясь в окнах небоскребов. Дальше от центра городской пейзаж менялся. Становились приземистей здания, постепенно погружаясь в полутьму, слабо освещенную огнями, все чаще к монорельсам тянули ветви разросшиеся деревья.
В вагоне было пусто. На соседней лавке сиротливо билась о стенку брошенная кем-то жестяная банка из-под пива.
«Ты обещал нам настоящий рай! А вместо этого что мы получили?»
Брамс оторвал взгляд от банки и снова посмотрел в окно. Зря он позволил Вольфу втянуть себя в ту историю. Ни пять человек, ни десять и ни двадцать не способны перевесить чашу весов. Нюанс заключался в одном слове. Человек. А человеку трудно выступать в одной весовой категории с тем, кто таковым не являлся. А кем являлся? Или… чем? На этот вопрос Брамс ответить пока не мог. И самое необычное заключалось в том, что…
«Каждую ночь убирать чужое дерьмо? Это твой обещанный рай?»
Вот-вот. Самое необъяснимое заключалось в том, что весь рай Здесь, в этом мегаполисе, Брамс променял бы на дерьмо Там. Несмотря на всю болезненность Инициации. Глупо кусать руку, дающую тебе. Вольф решил, что за те страдания, которые он испытал во время Инициации, ему причитается все и сразу. А что если те мучения, которые они прошли, только начало, первая скорость? Вполне логично предположить, что за страшные, но хоть как-то укладывающиеся у тебя в голове муки, ты и получил соответственно. И чтобы перейти на вторую скорость, тебе предстоит испытать то, что и в голове твоей не укладывается?
Электропоезд замер на остановке, распахнув двустворчатые двери. Брамс вышел на перрон, с наслаждением втянув холодный воздух. А готов ли он к испытаниям гораздо страшнее и ужаснее тех, что ему пришлось испытать? Сможет ли пройти, зная, что его ждет награда, несопоставимая с той, что он получил?
Он прошел по стальным, ребристым плитам и на миг остановился, коснувшись перилл лестницы, ведущей вниз. В темноту скрытой за поредевшей листвой дороги. Потом он медленно спускался, слушая, с каким дребезжанием отзываются на звук его шагов жестяные ступени.
Царила ночь. Окраина мегаполиса давно погрузилась в сон, всхлипывая время от времени далеким воем полицейских сирен. Брамс шел по дорожке, вдоль дороги, ведущей к дому, где его не ждали, когда раздался голос, от которого стало холодно на сердце.
— А тебе никогда не приходила в голову мысль, Брамс, — тихие слова донес до него ветер. — Почему на вашей земле такое пугающее многообразие неразумных существ и всего один единственный вид? Разумный.
Брамс коротко выдохнул и повернулся. Хотя с большим удовольствием он бы бросился бежать. Если бы точно не знал: от того, что скрывала темная шляпа и плащ убежать было невозможно.
Подтянутый, собранный, с улыбкой на губах, Влад прошел через арку металлоискателя и остановился. Лицом к стене, расставив ноги, как было положено. Пока его обыскивал охранник — монотонно, дотошно — он думал о том, что ему достанет спокойствия до конца вечера.
Потом он шел в бар мимо стен, расцвеченных изумрудными дорожками, бегущими справа налево, сохраняя в душе странное чувство, будто что-то забыл. Такое бывает перед отъездом: и чемодан давно собран, и все десятки раз перепроверено, и объяснил себе подробно, что самое главное — билеты, паспорт и деньги с собой. Уже дверь хлопнула за спиной. И все равно, тревога оттого, что самое важное осталось, но что именно, тебе ни за что не вспомнить, не оставляет.
В баре «Ресет», занимавшим вполне приличную площадь, равную по величине спортивному залу, царила прежняя, спартанская атмосфера. Стилизованный булыжник под ногами, каменная кладка на стенах. Перезагрузка, назад в средневековье. Народец, уютно устроившийся в отдельных кабинах на лавках, укрытых шкурами, вяло потягивал коктейли, скользя взглядами по голым девицам. И это единственное, что оживляло пейзаж. Стеклянные островки счастья, где доводили свои фигуры до совершенства обнаженные девушки. Отжимались, приседали, подтягивались на перекладинах, двигались на разного рода тренажерах. На взгляд Влада, самой эротичной смотрелась та, которая прыгала на скакалке. Рядом с ней он и устроился на высоком стуле, возле стойки бара.
Потягивая через соломинку обжигающе холодный сок, Влад, некоторое время как кролик от удава не мог оторвать взгляда от небольших упругих грудок. Движение верх-вниз завораживало. Этой голенькой — исключая удобную обувь — брюнеточке спортивная подготовка была ни к чему. Она подскакивала, вертя в руках скакалку, постепенно поворачиваясь к залу, давая возможность всем насладиться не только видом ее груди, но и приподнятых ягодиц.
Монорельсы, установленные над землей на уровне пятого этажа, несли электропоезд дальше от центра. На мегаполис давно упала ночь. Зажглись уличные фонари, пылали неоном рекламы. Вспыхивали, сливались в огненные разноцветные линии и гасли, последним всплеском возрождаясь в окнах небоскребов. Дальше от центра городской пейзаж менялся. Становились приземистей здания, постепенно погружаясь в полутьму, слабо освещенную огнями, все чаще к монорельсам тянули ветви разросшиеся деревья.
В вагоне было пусто. На соседней лавке сиротливо билась о стенку брошенная кем-то жестяная банка из-под пива.
«Ты обещал нам настоящий рай! А вместо этого что мы получили?»
Брамс оторвал взгляд от банки и снова посмотрел в окно. Зря он позволил Вольфу втянуть себя в ту историю. Ни пять человек, ни десять и ни двадцать не способны перевесить чашу весов. Нюанс заключался в одном слове. Человек. А человеку трудно выступать в одной весовой категории с тем, кто таковым не являлся. А кем являлся? Или… чем? На этот вопрос Брамс ответить пока не мог. И самое необычное заключалось в том, что…
«Каждую ночь убирать чужое дерьмо? Это твой обещанный рай?»
Вот-вот. Самое необъяснимое заключалось в том, что весь рай Здесь, в этом мегаполисе, Брамс променял бы на дерьмо Там. Несмотря на всю болезненность Инициации. Глупо кусать руку, дающую тебе. Вольф решил, что за те страдания, которые он испытал во время Инициации, ему причитается все и сразу. А что если те мучения, которые они прошли, только начало, первая скорость? Вполне логично предположить, что за страшные, но хоть как-то укладывающиеся у тебя в голове муки, ты и получил соответственно. И чтобы перейти на вторую скорость, тебе предстоит испытать то, что и в голове твоей не укладывается?
Электропоезд замер на остановке, распахнув двустворчатые двери. Брамс вышел на перрон, с наслаждением втянув холодный воздух. А готов ли он к испытаниям гораздо страшнее и ужаснее тех, что ему пришлось испытать? Сможет ли пройти, зная, что его ждет награда, несопоставимая с той, что он получил?
Он прошел по стальным, ребристым плитам и на миг остановился, коснувшись перилл лестницы, ведущей вниз. В темноту скрытой за поредевшей листвой дороги. Потом он медленно спускался, слушая, с каким дребезжанием отзываются на звук его шагов жестяные ступени.
Царила ночь. Окраина мегаполиса давно погрузилась в сон, всхлипывая время от времени далеким воем полицейских сирен. Брамс шел по дорожке, вдоль дороги, ведущей к дому, где его не ждали, когда раздался голос, от которого стало холодно на сердце.
— А тебе никогда не приходила в голову мысль, Брамс, — тихие слова донес до него ветер. — Почему на вашей земле такое пугающее многообразие неразумных существ и всего один единственный вид? Разумный.
Брамс коротко выдохнул и повернулся. Хотя с большим удовольствием он бы бросился бежать. Если бы точно не знал: от того, что скрывала темная шляпа и плащ убежать было невозможно.
Подтянутый, собранный, с улыбкой на губах, Влад прошел через арку металлоискателя и остановился. Лицом к стене, расставив ноги, как было положено. Пока его обыскивал охранник — монотонно, дотошно — он думал о том, что ему достанет спокойствия до конца вечера.
Потом он шел в бар мимо стен, расцвеченных изумрудными дорожками, бегущими справа налево, сохраняя в душе странное чувство, будто что-то забыл. Такое бывает перед отъездом: и чемодан давно собран, и все десятки раз перепроверено, и объяснил себе подробно, что самое главное — билеты, паспорт и деньги с собой. Уже дверь хлопнула за спиной. И все равно, тревога оттого, что самое важное осталось, но что именно, тебе ни за что не вспомнить, не оставляет.
В баре «Ресет», занимавшим вполне приличную площадь, равную по величине спортивному залу, царила прежняя, спартанская атмосфера. Стилизованный булыжник под ногами, каменная кладка на стенах. Перезагрузка, назад в средневековье. Народец, уютно устроившийся в отдельных кабинах на лавках, укрытых шкурами, вяло потягивал коктейли, скользя взглядами по голым девицам. И это единственное, что оживляло пейзаж. Стеклянные островки счастья, где доводили свои фигуры до совершенства обнаженные девушки. Отжимались, приседали, подтягивались на перекладинах, двигались на разного рода тренажерах. На взгляд Влада, самой эротичной смотрелась та, которая прыгала на скакалке. Рядом с ней он и устроился на высоком стуле, возле стойки бара.
Потягивая через соломинку обжигающе холодный сок, Влад, некоторое время как кролик от удава не мог оторвать взгляда от небольших упругих грудок. Движение верх-вниз завораживало. Этой голенькой — исключая удобную обувь — брюнеточке спортивная подготовка была ни к чему. Она подскакивала, вертя в руках скакалку, постепенно поворачиваясь к залу, давая возможность всем насладиться не только видом ее груди, но и приподнятых ягодиц.
Страница
18 из 29
18 из 29
